Кажется, что реплика Данилы Багрова «Не брат ты мне…» были написаны прямо под Сергея Бодрова и ту самую сцену в трамвае — настолько органично они вплелись в ткань «Брата». Но стоит открыть ранний сценарий Балабанова — и привычный фильм начинает рассыпаться на осколки.
Оказывается, изначально эта реплика должна была прозвучать в совсем другой ситуации, и оборачивалась она кровавой развязкой, которая изменила бы тон всей картины.
Балабанов и его скрытая задумка
«Брат» в начале девяностых задумывался вовсе не как народная притча про простого парня из Челябинска, который вершит справедливость в Петербурге. Для Балабанова это был, скорее, способ заработать средства на более «личное» кино — «Про уродов и людей».
Неудивительно, что в черновиках сценария заметно тянуло именно в эту сторону: извращения, жестокость, садомазохистские мотивы.
Так, героиня Светлана, в фильме добрая и уставшая от бытового насилия трамвайщица, первоначально имела куда более мрачный портрет. В ее квартире Данила находил коллекцию альбомов с изображениями истязаний, собачью конуру, плетки и кожаные ошейники.
Атмосфера там царила скорее из будущего фильма Балабанова о БДСМ, чем из истории о «нашем парне» против бандитов.
Нереализованная сцена с «братом»
Кульминация задумывалась шокирующей. Данила возвращается к Свете — и обнаруживает ее в руках мужчины, который издевается над ней плетью. Тот, заметив гостя, оправдывается: мол, все по ее просьбе, «добровольно, брат».
Именно здесь главный герой должен был впервые произнести ставшую легендарной фразу: «Не брат ты мне» — и сразу разрядить в садиста оба ствола обреза.
Взрыв выстрелов накладывался на крик Светланы, оставленной привязанной, полумертвой, в ее извращенной игре. Балабанов, по сути, выводил героя на моральный рубеж: он карает зло, но выходит из квартиры не спасителем, а свидетелем чужой хтони. Перекликается с концовкой «Груза 200», кстати.
Почему этого нет в фильме
Балабанов вырезал этот эпизод — и не зря. В таком виде «Брат» перестал бы быть массовым фильмом, а ушел бы в зону артхауса с провокациями. Народной любви это, возможно, не убавило бы, ведь Данила и там выступает против жестокости. Но интонация картины кардинально менялась.
Вместо притчи о справедливом простаке мы получили бы историю, где даже любовная линия героя тонет в мраке и безысходности. Балабанов оставил мрачные фантазии для «Про уродов и людей», а «Брат» очистил до более прямой и доступной зрителю морали.
Упрощения, которые пошли фильму на пользу
Не только сцена со Светланой выпала из сценария. Например, эпизод с Виктором и заказчиком музыкантов был в раннем варианте куда длиннее: там объяснялось, как «плохие люди» контролируют телевидение, почему в эфире только попса и куда исчез русский рок.
В окончательном фильме все свели к реплике «А давай фирму откроем?». Балабанов явно убирал публицистику и длинные объяснения ради драйва.
Точно так же трансформировалась клубная сцена: в сценарии звучала «Нирвана», и герои спорили о вкусах поколения. В фильме — евродэнс и простая оппозиция «наше – не наше». Сложная философия сменилась легким и понятным конфликтом. И стало только лучше.
Ранее мы писали: «Поставлю на учет!»: помните, как в фильме «Брат» Багрову «угрожали» в милиции — не все заметили в этой сцене ляп
