Как пела Селин Дион: "Нарратив старый, как само время"
Как пела Селин Дион: "Нарратив старый, как само время"
«Офелия» открывается и закрывается закадровым монологом главной героини, повествующим нам о новизне прочтения известной истории. Однако кольцевая композиция наррации напрасно подчёркивает уникальность — иронично, что фильм делает всё с точностью наоборот. Картина, конечно, не собиралась соперничать с шекспировским оригиналом, но видеть упрощенную и клишированную версию классики я также не ожидала. Зная основные направления прочтения «Гамлета» в литературном сообществе ХХ и ХXI годов, которые фокусируются на психоанализе и гипермаскулинности (в пример можно привести известные работы Лакана), свежая экранизация от лица Офелии открывала для создателей возможность изучить, как мог бы работать концерт женственности (womanhood) и как женский взгляд меняет непосредственно эмоциональную подачу истории, переворачивая подачу первоисточника. Однако единственное, что «Офелия» делает, — «отзеркаливает» гипермаскулинность. Фильм остаётся картиной про мужчин, но теперь он показывает, что женщинам трудно и тяжело находиться в такой картине. В этом «Офелия» и теряет новизну: вместо того, чтобы изучить womanhood и связь между женщинами того времени, он всё ещё фокусируется на связи мужчины и женщины. Несмотря на то что подобный аспект в стиле песни 60-х годов It’s A Man‘s, Man‘s, Man‘s World также важен, он продолжает запирать женских персонажей в рамки прочтения через мужчин, делая их ненамного шире и интереснее. Этот ход давно опробовала на себе даже студия Дисней — так называемая новизна картины меркнет. Типичным для нарратив мультфильмов также становится то, что Офелия отвергает всё женское и становится аутсайдером, — фильм не даёт героине находиться в мире женщин и считает это феминистским прочтением. С подобным лучше справился, например, фильм «Две Королевы», хотя и к нему у меня множество вопросов. Главным разочарованием стал, конечно, нераскрытый потенциал отношений Офелии и королевы: герои картины продолжали сетовать за фаворитизм по отношению к «нетакой» фрейлине, однако на экран это так и не попало. Королева могла быть хорошей материнской фигурой для Офелии (особенно учитывая, что матери у неё нет), но вместо этого героиня попросту имеет честь носить склянки к колдунье. Когда появляется колдунья, появляется и новая надежда на женскую связь: Офелия упоминает, что хотела бы изучить науку. Это никуда не уходит, и героини лишь разговаривают о предательствах мужчин. Насколько бы новым персонажем для истории колдунья ни была, она не привносит в картину ничего, кроме нереализованного потенциала. Если уж фильм про женщин не смог создать интересных и сложных женщин, про мужчин и не надо говорить: они лишены даже шекспировских черт и становятся тенями из клише сериалов про средневековье. И, к сожалению, будучи такими односторонними, занимают очень много экранного времени. Если нарратив и кажется скудным, то, безусловно, фильм выигрывает в визуальном плане. Цветовая палетка — особенно символизм красного, золотого и зеленого цветов — очень правильно вписана в фильм, и многие сцены напоминают ожившие картины Вортерхауса и Милли. Хотя «Офелии» иногда не хватает «простора», все локации красочны и продуманы до деталей — их порой любопытно рассматривать, чем слушать скудные диалоги. Ради этого, конечно, фильму стоит дать шанс. Завершу своё мнение, вернувшись к началу, как это делает закадровый голос в фильме: картине не стоило пытаться продвигать себя как «не виданную ранее историю». Мы это видели, только вот даже не у Шекспира, а в проходных фильмах нулевых. Это обидно, потому что сложное «женское» прочтение «Гамлета» правда могло бы стать исключительным и подчеркнуть отличия маскулинности и женственности. 6/10
«Офелия» открывается и закрывается закадровым монологом главной героини, повествующим нам о новизне прочтения известной истории. Однако кольцевая композиция наррации напрасно подчёркивает уникальность — иронично, что фильм делает всё с точностью наоборот.
Картина, конечно, не собиралась соперничать с шекспировским оригиналом, но видеть упрощенную и клишированную версию классики я также не ожидала. Зная основные направления прочтения «Гамлета» в литературном сообществе ХХ и ХXI годов, которые фокусируются на психоанализе и гипермаскулинности (в пример можно привести известные работы Лакана), свежая экранизация от лица Офелии открывала для создателей возможность изучить, как мог бы работать концерт женственности (womanhood) и как женский взгляд меняет непосредственно эмоциональную подачу истории, переворачивая подачу первоисточника.
Однако единственное, что «Офелия» делает, — «отзеркаливает» гипермаскулинность. Фильм остаётся картиной про мужчин, но теперь он показывает, что женщинам трудно и тяжело находиться в такой картине. В этом «Офелия» и теряет новизну: вместо того, чтобы изучить womanhood и связь между женщинами того времени, он всё ещё фокусируется на связи мужчины и женщины. Несмотря на то что подобный аспект в стиле песни 60-х годов It’s A Man‘s, Man‘s, Man‘s World, конечно, тоже важен, он продолжает запирать женских персонажей в рамки прочтения через мужчин, делая их ненамного шире и интереснее. Этот ход давно опробовала на себе даже студия Дисней — так новизна «Офелии» меркнет. Типичным для нарратива мультфильмов также становится то, что Офелия отвергает всё женское и становится аутсайдером, — фильм не даёт героине находиться в мире женщин и считает это феминистским прочтением. С подобным лучше справился, например, фильм «Две Королевы», хотя и к нему у меня множество вопросов.
Главным разочарованием стал, конечно, нераскрытый потенциал отношений Офелии и королевы: герои картины продолжали сетовать за фаворитизм по отношению к «нетакой» фрейлине, однако на экран это так и не попало. Королева могла быть хорошей материнской фигурой для Офелии (особенно учитывая, что матери у неё нет), но вместо этого героиня попросту имеет честь носить склянки к колдунье.
Когда появляется колдунья, появляется и новая надежда на женскую связь: Офелия упоминает, что хотела бы изучить науку. Это никуда не уходит, и героини лишь разговаривают о предательствах мужчин. Насколько бы новым персонажем для истории колдунья ни была, она не привносит в картину ничего, кроме нереализованного потенциала.
Если уж фильм про женщин не смог создать интересных и сложных женщин, про мужчин и не надо говорить: они лишены даже шекспировских черт и становятся тенями из клише сериалов про средневековье. И, к сожалению, будучи такими односторонними, занимают очень много экранного времени.
Если нарратив и кажется скудным, то, безусловно, фильм выигрывает в визуальном плане. Цветовая палетка — особенно символизм красного, золотого и зеленого цветов — очень правильно вписаны в фильм, и многие сцены напоминают ожившие картины Вортерхауса и Милли.
Хотя «Офелии» иногда не хватает «простора», все локации красочны и продуманы до деталей — их порой любопытно рассматривать, чем слушать скудные диалоги.
Завершу своё мнение, вернувшись к началу, как это делает закадровый голос в фильме: картине не стоило пытаться продвигать себя как «не виданную ранее историю». Мы это видели, только вот даже не у Шекспира, а в проходных фильмах нулевых. Это обидно, потому что сложное «женское» прочтение «Гамлета» правда могло бы стать исключительным и подчеркнуть отличия маскулинности и женственности.
Как пела Селин Дион: "Нарратив старый, как само время"
Как пела Селин Дион: "Нарратив старый, как само время"
«Офелия» открывается и закрывается закадровым монологом главной героини, повествующим нам о новизне прочтения известной истории. Однако кольцевая композиция наррации напрасно подчёркивает уникальность — иронично, что фильм делает всё с точностью наоборот. Картина, конечно, не собиралась соперничать с шекспировским оригиналом, но видеть упрощенную и клишированную версию классики я также не ожидала. Зная основные направления прочтения «Гамлета» в литературном сообществе ХХ и ХXI годов, которые фокусируются на психоанализе и гипермаскулинности (в пример можно привести известные работы Лакана), свежая экранизация от лица Офелии открывала для создателей возможность изучить, как мог бы работать концерт женственности (womanhood) и как женский взгляд меняет непосредственно эмоциональную подачу истории, переворачивая подачу первоисточника. Однако единственное, что «Офелия» делает, — «отзеркаливает» гипермаскулинность. Фильм остаётся картиной про мужчин, но теперь он показывает, что женщинам трудно и тяжело находиться в такой картине. В этом «Офелия» и теряет новизну: вместо того, чтобы изучить womanhood и связь между женщинами того времени, он всё ещё фокусируется на связи мужчины и женщины. Несмотря на то что подобный аспект в стиле песни 60-х годов It’s A Man‘s, Man‘s, Man‘s World также важен, он продолжает запирать женских персонажей в рамки прочтения через мужчин, делая их ненамного шире и интереснее. Этот ход давно опробовала на себе даже студия Дисней — так называемая новизна картины меркнет. Типичным для нарратив мультфильмов также становится то, что Офелия отвергает всё женское и становится аутсайдером, — фильм не даёт героине находиться в мире женщин и считает это феминистским прочтением. С подобным лучше справился, например, фильм «Две Королевы», хотя и к нему у меня множество вопросов. Главным разочарованием стал, конечно, нераскрытый потенциал отношений Офелии и королевы: герои картины продолжали сетовать за фаворитизм по отношению к «нетакой» фрейлине, однако на экран это так и не попало. Королева могла быть хорошей материнской фигурой для Офелии (особенно учитывая, что матери у неё нет), но вместо этого героиня попросту имеет честь носить склянки к колдунье. Когда появляется колдунья, появляется и новая надежда на женскую связь: Офелия упоминает, что хотела бы изучить науку. Это никуда не уходит, и героини лишь разговаривают о предательствах мужчин. Насколько бы новым персонажем для истории колдунья ни была, она не привносит в картину ничего, кроме нереализованного потенциала. Если уж фильм про женщин не смог создать интересных и сложных женщин, про мужчин и не надо говорить: они лишены даже шекспировских черт и становятся тенями из клише сериалов про средневековье. И, к сожалению, будучи такими односторонними, занимают очень много экранного времени. Если нарратив и кажется скудным, то, безусловно, фильм выигрывает в визуальном плане. Цветовая палетка — особенно символизм красного, золотого и зеленого цветов — очень правильно вписана в фильм, и многие сцены напоминают ожившие картины Вортерхауса и Милли. Хотя «Офелии» иногда не хватает «простора», все локации красочны и продуманы до деталей — их порой любопытно рассматривать, чем слушать скудные диалоги. Ради этого, конечно, фильму стоит дать шанс. Завершу своё мнение, вернувшись к началу, как это делает закадровый голос в фильме: картине не стоило пытаться продвигать себя как «не виданную ранее историю». Мы это видели, только вот даже не у Шекспира, а в проходных фильмах нулевых. Это обидно, потому что сложное «женское» прочтение «Гамлета» правда могло бы стать исключительным и подчеркнуть отличия маскулинности и женственности. 6/10
«Офелия» открывается и закрывается закадровым монологом главной героини, повествующим нам о новизне прочтения известной истории. Однако кольцевая композиция наррации напрасно подчёркивает уникальность — иронично, что фильм делает всё с точностью наоборот.
Картина, конечно, не собиралась соперничать с шекспировским оригиналом, но видеть упрощенную и клишированную версию классики я также не ожидала. Зная основные направления прочтения «Гамлета» в литературном сообществе ХХ и ХXI годов, которые фокусируются на психоанализе и гипермаскулинности (в пример можно привести известные работы Лакана), свежая экранизация от лица Офелии открывала для создателей возможность изучить, как мог бы работать концерт женственности (womanhood) и как женский взгляд меняет непосредственно эмоциональную подачу истории, переворачивая подачу первоисточника.
Однако единственное, что «Офелия» делает, — «отзеркаливает» гипермаскулинность. Фильм остаётся картиной про мужчин, но теперь он показывает, что женщинам трудно и тяжело находиться в такой картине. В этом «Офелия» и теряет новизну: вместо того, чтобы изучить womanhood и связь между женщинами того времени, он всё ещё фокусируется на связи мужчины и женщины. Несмотря на то что подобный аспект в стиле песни 60-х годов It’s A Man‘s, Man‘s, Man‘s World, конечно, тоже важен, он продолжает запирать женских персонажей в рамки прочтения через мужчин, делая их ненамного шире и интереснее. Этот ход давно опробовала на себе даже студия Дисней — так новизна «Офелии» меркнет. Типичным для нарратива мультфильмов также становится то, что Офелия отвергает всё женское и становится аутсайдером, — фильм не даёт героине находиться в мире женщин и считает это феминистским прочтением. С подобным лучше справился, например, фильм «Две Королевы», хотя и к нему у меня множество вопросов.
Главным разочарованием стал, конечно, нераскрытый потенциал отношений Офелии и королевы: герои картины продолжали сетовать за фаворитизм по отношению к «нетакой» фрейлине, однако на экран это так и не попало. Королева могла быть хорошей материнской фигурой для Офелии (особенно учитывая, что матери у неё нет), но вместо этого героиня попросту имеет честь носить склянки к колдунье.
Когда появляется колдунья, появляется и новая надежда на женскую связь: Офелия упоминает, что хотела бы изучить науку. Это никуда не уходит, и героини лишь разговаривают о предательствах мужчин. Насколько бы новым персонажем для истории колдунья ни была, она не привносит в картину ничего, кроме нереализованного потенциала.
Если уж фильм про женщин не смог создать интересных и сложных женщин, про мужчин и не надо говорить: они лишены даже шекспировских черт и становятся тенями из клише сериалов про средневековье. И, к сожалению, будучи такими односторонними, занимают очень много экранного времени.
Если нарратив и кажется скудным, то, безусловно, фильм выигрывает в визуальном плане. Цветовая палетка — особенно символизм красного, золотого и зеленого цветов — очень правильно вписаны в фильм, и многие сцены напоминают ожившие картины Вортерхауса и Милли.
Хотя «Офелии» иногда не хватает «простора», все локации красочны и продуманы до деталей — их порой любопытно рассматривать, чем слушать скудные диалоги.
Завершу своё мнение, вернувшись к началу, как это делает закадровый голос в фильме: картине не стоило пытаться продвигать себя как «не виданную ранее историю». Мы это видели, только вот даже не у Шекспира, а в проходных фильмах нулевых. Это обидно, потому что сложное «женское» прочтение «Гамлета» правда могло бы стать исключительным и подчеркнуть отличия маскулинности и женственности.