Кинематограф не раз доказывал, что классика может обрести новую жизнь, если отнестись к ней не как к музейному экспонату, а как к материалу для диалога. Так произошло с «12» Никиты Михалкова — ремейком легендарных «12 разгневанных мужчин» Сидни Люмета.
На IMDb у оригинала сияет рейтинг 9, у российской версии — 7,5. И для ремейка это огромный успех: мало кому удается не утонуть в сравнениях, а еще и собрать собственный круг почитателей.
Причем не только в России — американцы с восторгом пишут о фильме, подчеркивая, что Михалкову удалось не просто «скопировать» люметовскую модель, а превратить ее в исследование российской действительности.
Зал суда превращается в гимназию
Как и в оригинале, почти весь фильм разворачивается в одном помещении. Но если у Люмета это был душный кабинет присяжных, то у Михалкова — школьный спортзал, где двенадцать мужчин собираются за длинным столом, чтобы решить судьбу чеченского подростка, обвиненного в убийстве отчима-военного.
Пространство играет роль не только декорации, но и символа: герои могут бегать, кричать, кидать мяч в кольцо, разыгрывать сцены и даже устраивать почти театральные монологи. Эта свобода делает драму более зрелищной, но и чуть менее камерной — в сравнении с выверенной строгостью оригинала, настаивают в обзорах на IMDb.
Русский взгляд на универсальный сюжет
Самое ценное в «12», пишут иностранцы, это перенос известной истории в российский контекст. Здесь на первый план выходят национальные травмы и социальные страхи: война в Чечне, стереотип о предвзятости москвичей к «чужим», усталость общества от несправедливости.
Каждый из присяжных — не только голос в пользу «виновен» или «невиновен», а срез общества: от озлобленного таксиста до интеллигентного старика, от циничного продюсера до измотанного хирурга.
За их репликами зритель легко угадывает знакомые типажи и узнает, что разговор идет не только о судьбе мальчика, но и о России в целом.
Почему фильм любят даже за океаном
Зрителей на Западе восхищает актерская игра: Сергей Гармаш, Сергей Маковецкий, Валентин Гафт и другие превращают коллективный спектакль в парад сольных номеров.
Критики отмечают и визуальную сторону — операторская работа и свет создают ощущение почти театрального действа, но при этом кинематографичного.
Многим понравилась смелость режиссера: он не прячет острые углы, прямо говорит о ксенофобии, военных травмах и недоверии к системе. В этом фильме находят «русскую душу» — хаотичную, страдающую, но способную к состраданию.
Единственная претензия
Если и есть слабое место у «12», то это стремление к избыточности. Михалков словно боится, что зрителю станет скучно, и потому насылает на него все сразу: вспышки войны в Чечне, драматические воспоминания, символические детали вроде воробья в спортзале.
Один за другим герои выдают длинные монологи, превращая процесс обсуждения в серию мини-спектаклей.
Для кого-то это сильная сторона — фильм звучит как опера, насыщенная голосами и эмоциями. Но часть зрителей устает от такого напора: строгости и сдержанной логики люметовского оригинала здесь, пожалуй, меньше.
Итог
«12» — не калька, а полноценный самостоятельный фильм, который одновременно чтит классику и говорит о проблемах современной России тех лет. Его можно ругать за чрезмерность и театральность, но отрицать эмоциональную мощь невозможно.
«Заслуживает 12 баллов из 10», «Это не ремейк, а исследование России», — пишут иностранцы.
То, что картина удерживает рейтинг 7,5 на IMDb, а западные зрители называют ее «шедевром», говорит о главном: история про двенадцать голосов совести работает в любой культуре, если за нее берутся настоящие мастера.
Ранее мы писали: «Он идеален»: Михалков не отрицает, что скопировал американский детектив, но называть «12» ремейком не разрешает
