Андрею Панину в этом году могло бы исполниться 63 — и это повод не только дежурно вспомнить его лучшие роли, но и удивиться одному факту: у актёра, которого в лицо знали даже те, кто не смотрел кино, всего два проекта на «Кинопоиске» с рейтингом выше восьми.
Первый угадывается без подсказок — «Бригада» с её 8.3, а вот второй — куда тише, скромнее и почти забытый: сериал «Доктор Живаго», поставленный Александром Прошкиным по нобелевскому роману Бориса Пастернака.
У него 8.0 и меньше 25 тысяч оценок — как будто его вообще никто не видел. А зря.
Панин сыграл в «Живаго» Андрея — отца главного героя. Его Андрей — человек времени, затянутый в водоворот перемен, но не потерявший себя. Один из множества сломанных — и потому до боли живых — в этом неспешном, трагичном полотне о ХХ веке.
«Доктор Живаго» Прошкина — это не «прощай, молодость» под скрипку, а 11 часов философской медитации на тему: что будет с человеком, когда на его глазах рушится мир. В кадре — и революция, и война, и любовь, и духовные искания, и старые фотографии, на которых уже всё мёртвое, но ещё не забытое.
Экранизация, по мнению многих зрителей, не столько следует роману Пастернака, сколько спорит с ним, и при этом — дышит тем же воздухом. Это не «американская версия для фестиваля», а кино про нашу боль.
«Живаго» — это сериал, где играют не только актёры, но и музыка Эдуарда Артемьева, и монтаж, и даже затяжная тишина между репликами. Финал не даёт ни ответов, ни надежды, зато оставляет то редкое послевкусие, ради которого и включаешь кино: чувство, что тебя поняли и ты кого-то понял. Хоть на секунду.
Ранее мы писали: Боялись их в детстве? Так и задумано! Критик раскрыл, почему Заяц, Рыба и прочие советские «страшилы» — вообще-то крутые
