В начале 90-х Дэвид Швиммер вовсе не мечтал о Голливуде. Он жил в Чикаго, руководил собственной труппой Lookingglass и готовился к премьере «Мастера и Маргариты» по Булгакову, где играл Понтия Пилата. Ради роли он подстригся, ушёл с головой в репетиции и был уверен: театр — его настоящая стихия, а сериалы и кино от лукавого.
Роковой выбор
Телевидение к тому моменту он уже проклял. Пара пилотных эпизодов, которые так и не вышли в эфир, и особенно проваленный ситком «Монти» оставили у него ощущение, что ТВ — это место, где «никто не слушает идей актёра, а работа сводится к посредственности и отчётам».
Агент даже предупредила: сценарии новых сериалов Швиммер читать больше не будет. Но в Лос-Анджелесе у Дэвида Крэйн и Марты Кауффман был другой план.
Создатели взяли напором
Они уже работали со Швиммером в проекте «Пары» и видели в нём идеального Росса. Готовы были отдать роль без прослушивания — редчайший случай для молодого актёра.
Проблема была в том, что он категорически не хотел сниматься. Канал тоже вставлял палки в колёса: начальство продвигало Джонатана Сильвермана, считая его «красивым евреем», тогда как Швиммера таким не воспринимали.
Кастинг тянулся. На роль рассматривали Ноа Уайли, который уже почти подписал контракт на «Скорую помощь». А Швиммер тем временем репетировал сцены с Пилатом и даже не думал о ситкомах с дурацкими названиями вроде «Кафе „Бессонница“» — так проект назывался на раннем этапе.
И всё же, решив «в последний раз» рискнуть, он приехал на пробы. Название изменили на «Друзья», а Швиммер получил роль, сделавшую его мирово́й звездой. Постановку по Булгакову заморозили, проклятие автора не распространилось на юного актера.
Теперь сложно не представить, каким был бы Понтий Пилат в исполнении будущего Росса Геллера. Все запомнили Мэтта Леблана по роли в «Друзьях»: но этот ситком с Джоуи ничем не хуже, а, может, даже лучше.
