«Мы могли бы остаться в той пещере». Она говорит это, когда умирает у него на руках. Он смотрит ей в глаза — и не находит слов. Только боль. Не геройская, не великая — обычная, человеческая. Потому что любовь, которой было достаточно, все равно не спасла.
Джон Сноу и Игритт — один из самых трогательных и трагичных дуэтов «Игры престолов», от финала которого разрывается сердце. У него — долг, ледяной Север, Стена и клятвы. У нее — дикость, свобода, вера в свои чувства. Они встретились по одну сторону границы, влюбились, поверили, что смогут идти против мира. И все же проиграли.
А потом оказалось, что одна сцена могла все изменить. Или, наоборот, сделать боль окончательной и бесповоротной. Только вот шоураннеры так и не рискнули нам ее показать.
«Я бы остался», или почему Кит Харингтон — не Джон Сноу
На встрече с поклонниками из Oxford Union Кит Харингтон, сыгравший Джона, признавался: он бы выбрал любовь. Он бы остался с Игритт. Без колебаний. Не пошел бы обратно к Ночному Дозору, не исполнял бы долг, не делал бы «как надо».
«Я более эгоистичен, чем Джон, — сказал он. — Я бы остался с девушкой, которую люблю».
И это — разница, которая все объясняет. Джон всегда выбирал не себя. Не ту, что ждала. Не пещеру, не жизнь, не любовь. Он выбирал смерть, тьму, долги перед умершими. Не потому что хотел — потому что не умел иначе.
Сцена, которую мы не увидели
Именно об этом была та вырезанная сцена, о которой рассказал Харингтон. В ней Джон не просто возвращается к Ночному Дозору. Он сначала стоит, смотрит вдаль, на холодную, серую Стену — и колеблется.
Он стоял, смотрел на Стену вдалеке, и уже сделал шаг… в другую сторону. К ней. Он почти остался. Почти.
«Он не всегда был уверен, что уйдет, — вспоминал Харингтон. — Там был момент, где он встал утром и мог уйти. Но не ушел. Пошел к ней. Это была борьба. Он не делал этого с легкостью».
Этот эпизод в финальный монтаж не вошел. А зря. Потому что именно он объясняет: Джон пытался быть счастливым. Хоть раз. Хоть на миг.
Слишком поздно
Но этот шаг — один единственный — так и остался в монтажной. А потом все пошло как шло. Предательство, побег, война. И стрела в живот. И он держит ее в своих объятиях, слышит прерывающееся дыхание. А она говорит, как они могли бы вернуться в пещеру.
И он знает, что не могут. Что уже не вернутся. Потому что он выбрал иначе. Снова.
Мы никогда не узнаем, что было бы, если бы
Если бы остался. Если бы бросил все. Если бы выбрал быть не героем, а мужчиной. Просто мужчиной, который любит.
Сцена, которую нам не показали, могла бы сделать Джона ближе. Слабее. Настоящим. Но тогда бы его финал стал слишком тяжелым. Потому что трагедия — это не когда все плохо. Это когда все могло бы быть иначе.
И если бы мы увидели этот поворот — взгляд на Стену, шаг прочь от нее, к девушке, которую он все-таки выбрал — мы бы знали: он хотел остаться. Он почти остался. Почти спас себя. И ее.
И именно это — самое ужасное.
Ранее мы также писали: Робб Старк должен был умереть дважды: концовка «Красной свадьбы» даже создателям «Игры престолов» показалась из ряда вон
