«Мир изменился. Я чувствую это в воде…» — все мы слышим голос Галадриэль, стоит только прочитать эту строку: и в голове сразу звучит ее интонация, а перед глазами встает величавый пролог «Властелина колец: Братство Кольца». Семь минут чистой экспозиции, которую… придумали буквально в последний момент перед стартом съемок.
Книга и фильм: два старта
Толкин начинает свой эпос тихо — с мирного Шира и очередного дня рождения Бильбо. Про войны, кольца и Последний союз можно почитать разве что в Приложении B. А Джексон понимал: кино не книга. Зритель не будет листать страницы в поисках контекста. Ему нужно сразу понять, что за Кольцо, откуда зло и почему всем срочно надо в Мордор.
Студия New Line настаивала: без мощного вступления зритель потеряется. Сам Джексон поначалу пытался отмахнуться от идеи — мол, все можно показать в диалогах. Даже МакКеллен, наш Гэндальф, был против. Но студия стояла на своем — и правильно. Иначе мы бы начинали сразу с Гэндальфа, въезжающего в Шир, без намека на вековые драмы Второй Эпохи.
Две минуты или семь?
И вот тут начинается магия закулисья. New Line хотели две минуты на весь этот исторический хоровод: Саурон, Кольца Власти, Последний союз… Джексон понял — не выйдет. Сжал до предела и все равно уложил семь минут. Это был последний элемент монтажа «Братства Кольца» — его могли вырезать до самого финала. Парадоксально, но студия настояла: оставить все как есть. И сегодня сложно представить Властелин колец без этой самой завязки.
Кольцо — герой пролога
Гений Джексона в том, что он снимал пролог как мини-фильм. Кольцо — главный герой, а не просто макгаффин. Пролог раскладывается на три акта: создание Кольца, его потеря и возвращение в мир людей через Смеагола. В нем даже есть «твист»: Кольцо находит хоббит, которому оно не подвластно. Все, зритель заряжен, можно выдыхать и идти в Шир праздновать день рождения Бильбо.
Что могло быть иначе?
В процессе обсуждали и другие версии. Например, бой Гил-Галада с Сауроном могли показать подробнее — его в фильме всего пара секунд. Могли оставить Анариона, брата Исилдура, но его просто вырезали. И главное — другим мог быть голос. Рассматривали Гэндальфа или даже Фродо. Но Джексон решил: никто не звучит так вечно, как Галадриэль. Ее голос будто идет сквозь века.
И это правильное решение — сравните с альтернативой из игры The Third Age, где ту же речь читает Гэндальф. Атмосфера другая — и не та.
Что бы мы потеряли?
Если бы Джексон все-таки убрал этот пролог или сжал его до невнятных двух минут — Средиземье выглядело бы беднее. Не хватило бы масштаба, не чувствовалось бы древнего дыхания истории. Сегодня эта сцена — эталон того, как правильно втянуть зрителя в мир. Она словно крошечный мостик между Второй Эпохой и хоббитской идиллией.
Так что спасибо, Питер Джексон. Спасибо за то, что в последний момент ты сделал начало «Властелина колец» великим — таким, каким его помнят все, кто хоть раз слышал: «Мир изменился…».
Ранее мы также писали: Гэндальф эпично рубит Балрога мечом: в Сети всплыла вырезанная сцена из «Властелина колец» (видео)
