Те, кто отсмотрел «Великолепный век» от корки до корки, наверняка помнят одну из самых тонких сцен сериала. Сулейман — грозный, непоколебимый, привыкший говорить так, что каждое слово становится указом, — вдруг открывается Хюррем и признается: больше всего на свете он любит не ее.
В тот миг пауза между ними тянется бесконечно. Зритель почти физически ощущает, как по венам Роксоланы проходит ледяная волна — ведь перед нами женщина, чье самолюбие острое, как ятаган. Гордость, ревность, уязвленность — все это могло в одно мгновение обернуться бурей.
Легко представить, как в голове Хюррем промелькнули десятки сценариев — от гневной отповеди до холодного отчуждения.
Но продолжение признания султана звучит неожиданно мягко: любимая им «другая» — их дочь, Михримах. И здесь сериал играет на контрасте. Мы привыкли к Роксолане как к стратегу, к женщине, готовой защищать свое место у трона любыми средствами. Но вместо того, чтобы надуться или уколоть в ответ, она улыбается — и даже находит нужные слова.
В ее реакция не только дипломатия — в ней есть даже изящество. Хюррем отвечает, что султан так обожает Михримах лишь потому, что девочка удивительно похожа на свою мать. И в этой фразе слышится и легкая кокетливость, и тонкая победа: даже любовь к дочери, по ее версии, — продолжение любви к ней самой.
Сулейману такой поворот явно пришелся по душе. Сцена завершается на редкость теплой нотой: никакой ссоры, никакой холодной войны — только тихое подтверждение того, что их союз держится не только на страсти, но и на умении разрядить момент. И именно такие мудрости Роксоланы, пожалуй, была ее настоящим оружием.
Ранее мы писали: Думали проходняк, а это хит: звезда «Постучись в мою дверь» снялся в новом турдизи — здесь и Шах-султан из «Великолепного века»
