Представьте: в постели вы просыпаетесь от ужаса. Кровь стучит в висках, и только что виденное не отпускает — будто кто-то был рядом, дышал в затылок, шептал, подглядывал в сознание. А теперь забудьте, что это был сон. Потому что, если бы Кристофер Нолан в 2010 году пошел по первоначальному сценарию, «Начало» превратился бы в полноценный хоррор.
Верно поняли, то самое «Начало» с ДиКаприо, Парижем вверх дном и любимым саундтреком миллионов киноманом изначально рождался как фильм ужасов.
Вторжение в подсознание как акт насилия
Еще в древнем интервью The Telegraph Нолан признавался: идея о том, что в твою голову можно проникнуть, что мысли не принадлежат тебе — это страшно. И поначалу он «думал в направлении хоррора». Потому что инвазия в личную психику — это и есть кошмар.
Это не просто фантастика или киберпанк, это ближе к «Ребенку Розмари» или «Кошмару на улице Вязов», где твои самые темные страхи становятся реальностью. Где сон — это не отдых, а поле битвы.
Вот скажите, разве не пугает мысль, что кто-то может внедриться в ваш сон, вытащить идею, сломать волю, заложить фальшь в ваше «я»? Уже тогда Нолан хотел использовать «механизм, благодаря которому сны становятся важными для сюжета». Звучит как пролог к психо-триллеру, а не к блокбастеру с лыжной погоней на третьем уровне сна.
Как мог бы выглядеть этот фильм ужасов?
Нолан в жанре хоррора — это, конечно, не рубка бензопилой и не слэшер. Это экзистенциальный страх, где зло не в маске, а внутри.
Представим: сны героев разрушаются на глазах, а визуальный ряд не вылизанный и симметричный, как в итоговой версии, а изломанный, как у Дэвида Линча. Мэл (Марион Котийяр) — уже не призрак из подсознания, а настоящая демоническая сущность, играющая на чувстве вины и тоске.
Архитектура снов — не боевик с эффектной графикой, а параноидальная конструкция, где ты не можешь найти выход, и каждый коридор ведет в новый круг ада.
Музыка Ханса Циммера, и без того зловещая, могла бы полностью уйти в минимализм: леденящие душу струнные, обрывки голосов, замедленные пульсации. Сны затягивали бы героя не ради визуального кайфа, а как личный ад.
Не случайно финал «Начала» до сих пор вызывает споры: проснулся ли он? Или остался в иллюзии навсегда? Именно этот «нигилистический взгляд», как выразился сам Нолан, ближе к хоррору, чем к хэппи-энду.
Почему фильм все же ушел от ужаса
Но что-то пошло не так. Или, возможно, пошло правильно. Пока режиссер ждал финансирования проекта, сценарий начал трансформироваться. Сны стали ареной для шпионского триллера, Мэл — трагической женой, а не инфернальной сущностью, а проект — чем-то, что можно рекламировать и продавать.
В итоге «Начало» стал не авторским фильмом ужасов, а главным блокбастером года, номинированным на «Оскар» и собравшим более 800 миллионов долларов.
Нолан не изменил сути идеи — он просто маскировал ее под жанр, понятный студиям. Под heist-фильм с командой, миссией, правилами и даже комичной (на первых порах!) Эллен Пейдж в роли начинающего архитектора снов.
И все равно, глубинный страх остался. Потому что «Начало» пугает не скримерами, а ощущением, что твоя реальность может быть ложью, а чувства — результатом чьей-то манипуляции.
Ранее мы писали: Спустя 15 лет после выхода смысл «Начала» объяснили: многие неправильно думали, что целью был Фишер
