Вы прекрасно помните, как шевалье Серж де Брильи (он же Михаил Боярский) в ленте «Гардемарины, вперед!» под гусарскую усмешку затягивает:
«Ланфрен-ланфра — душа моя сгорает...»
А теперь попробуйте честно ответить себе: вы хоть раз задумывались, что это вообще значит?
Многие уверены: ерунда, выдумка ради рифмы. Но за этой строчкой может скрываться куда больше, чем просто стилизованный припев.
Версия первая — «Ой-люли» на французский манер
Поэт Юрий Ряшенцев, автор песни, однажды признался: он нашёл этот рефрен в старофранцузском сборнике XVII века, где такие «ланфрен-ланфра» звучат в народной песне La belle.
Там девушка Мари выпила молодого вина, а дальше — пела что-то вроде «ой-люли-люли» по-французски. То есть, всё просто: музыкальная вставка, чтобы душа развернулась.
Но интересно другое: ни один француз, даже из старшего поколения, таких слов не знает. Это звучит экзотично — но ни к одному языку по-настоящему не привязано.
Версия вторая — искаженная «гордая душа»
Некоторые лингвисты (и просто романтичные зрители) уверены: ланфрен-ланфра — это не звук, а искажённое выражение l’âme fière, l’âme franc — «гордая душа, свободная душа».
Якобы это тайный месседж героя, маскирующего чувства под шутку. Да и кто, как не Боярский, мог уместить в куплете пасхалку о чести и любви?
Гардемарины» — не просто приключенческая история. Это сага, в каждой реплике из которой есть подтекст, а песня — продолжение диалога. Ланфрен-ланфра может быть детской дразнилкой, а может — метафорой всей эпохи: смутной, гордой, влюблённой и обречённой.
«И потекла кровь»: Жигунов чуть не оставил «Гардемаринов» без оператора — всему виной сцена с Боярским.
