Отзывы о фильме «Мертвые ласточки»

Фильм понравился практически без "но". Запаха нафталина не почувствовал, неадекватность героев в сложившейся атмосфере нарастающего безумия глаза не резанула, в финальной сцене вижу не разрушение "сетапа" фильма, а нечто более важное, за что и эту возможную нелогичность прощаю, - присущую сказкам, просто и сильно выраженную идею справедливости.

Фильм - одна из самых запоминающихся отечественных картин за долгое время, скажу как чувствую - недостатки в свете уже одного этого достоинства, не говоря о прочих, меркнут. Ниже - набросанный сразу после просмотра текст:

Свое, самобытное, отечественное и глубокое

Отечественное кино давно и безнадежно принято ругать, относиться к нему с заведомым недоверием, сравнивать с западным с разгромным счетом не в пользу наших. Причин немало, и есть среди них одна не слишком очевидная, но чрезвычайно важная — в своем, отечественном кино зритель подсознательно надеется увидеть настоящее свое, живое, самобытное — самого себя хочет найти и увидеть — киноделы же суют нам формально локализованные поделки, сваянные по общерыночным лекалам без искры Божией (а зачастую и вовсе мертворожденные копии западных хитов), но при этом не жалеют елея, фальшиво пытаясь вписать свои поделки в национальный контекст, пытаясь эрзацем утолить ту самую жажду своего. В этой ситуации любой «свой», по-настоящему отечественный, фильм — это радость и неожиданность, захватывающее чувство открытия и благодарности создателям.

Таковы «Мертвые ласточки» Натальи Першиной.

Сказал бы кто, что дебютный фолк-хоррор молодого российского режиссера буду смотреть в напряженном внимании — в жизни не поверил бы, слишком уж плотно вытоптана площадка бездушными поделками, которым нет числа. Но те формально копируют стертые сюжеты, опытным путем пытаясь рассчитать оптимальную дозу спецэффектов и моментов-скримеров, а здесь — живая, сумбурная несколько, как подлинная жизнь, но интуитивно понятная и безусловно захватывающая история двух характерных (блестящее попадание Окорокова и Билика в образы!) героев, проваливающихся в потустороннее архаическое пространство, откуда не уйдешь, пока не дашь сам себе ответ — кто ты на самом деле и чего стоишь.

Фильм блестяще воплощает темную ткань древних народных быличек и бывальщин — есть такой жанр невыдуманных рассказов о потустороннем, которые еще во второй половине прошлого века рассказывали этнографам жители советских деревень (один из лучших сборников — «Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири» В. П. Зиновьева»). Та же леденящая обыденность, реальность потустороннего, его осязаемость и близость. Под стать этому — скупость фактурной обстановки «Ласточек», лес с рекой да изба: глядя на нее, дышащую настоящим и подлинно являющуюся одним из героев фильма, всякий пошлый «сиджиай» вспоминаешь как страшный сон. Обычный заяц, оказывается, может напугать гораздо сильнее, чем любая компьютерная образина. Вопрос атмосферы. А здесь ею дышит все.

Оператор умудряется поймать сменой кадров тонкую ткань безумия, разделяющего героев — зритель легко и ненарочито теряет ощущение реальности, перестает понимать, что видит один герой, что — другой и что творится на самом деле. По сути благодаря мастерству создателей зритель сам оказывается в творящемся на экране кикиморовом мОроке — и это, должен сказать, эффект посильнее «тридэ» или «аймакса».

В отличие от быличек, лишенных морали и просто рассказывающих о сверхъестественном, в столь же древних народных сказках есть выкристаллизовавшиеся за тысячелетия идея и посыл — наивные в своей лаконичности моральные максимы: что такое хорошо и что такое плохо. Есть они и в «Ласточках», причем столь же живые и лаконичные настолько, что всерьез думаю о том, чтобы показать фильм детям (маркировка 12+, никакой пошлой крови и кишок, обязательных для уважающих себя хорроров). Как писал выше, из этого потустороннего пространства герои могут выбраться лишь познав себя — и мы вместе с ними видим, кто чего стоит, и что за преступлением следует наказание.

Самая высокая оценка фильму — по-настоящему свое, самобытное, отечественное и глубокое. И уму и сердцу.