«Первая корова»: Рецензия Киноафиши

В темной чаще густых орегонских лесов повар Отис «Куки» Фиговиц (Джон Магаро), прислуживающий группе охотников за пушниной, сводит знакомство с китайским иммигрантом Кинг-Лу (Орион Ли). Оба героя – аутсайдеры. На мечтательного Куки постоянно срываются его агрессивные спутники, а Кинг-Лу, прячущийся в кустах папоротника, спасается бегством от загадочных преследователей, емко обозначенных словом «русские». Обстоятельства их встречи к началу прекрасной дружбы не располагают. На дворе 1820-е, колонисты осваивают территорию будущих тихоокеанских штатов, и каждый стремится получить свою выгоду.

Однако, прибыв в ближайший форт, повар и его новый приятель не только селятся в общей хижине, но и затевают совместный бизнес. Они начинают готовить и продавать на местном рынке жареные булочки, в которых есть секретный ингредиент – молоко единственной на всю округу коровы, специально выписанной из Европы для управляющего-англичанина (Тоби Джонс). Полную крынку герои добывают незаконно: они тайно доят элитную корову по ночам.

О том, что это предприятие ничем хорошим не закончится, зритель узнает с самого начала. Фильм открывается сценой, в которой уже в наши дни гуляющая с собакой женщина откапывает под деревом два мужских скелета. Может показаться, что таким жестом режиссер Келли Райхардт, мастерица «медленного кино», напрочь убивает интригу: зачем смотреть картину, если мы уже на вступительных титрах понимаем, что произойдет в финале? Но «Первая корова» – не детектив, не триллер и даже не вестерн в привычном понимании этого слова. Неважно, как именно завершится путь персонажей. Значение имеет лишь то, что они успеют прожить и прочувствовать за отпущенное им на экране время.

Быт первых колонистов Райхардт воспроизводит с почти документальной тщательностью. Тут нет идиллической красоты классических фильмов о колонизации Америки. Герои носят прохудившуюся обувь и одежду, под ногами у них чавкает грязно-коричневая жижа. Их ветхие домишки построены из пакли и палок, они шатаются от ветра и рушатся от одного удара. Стены форта сбиты из обычных деревянных кольев, внутри трещат костры, визжат обреченные на заклание поросята, гогочут гуси. Англоязычная речь то и дело прерывается репликами на языках индейских племен, а сами коренные жители постоянно возникают в кадре: вот индейская девочка тащит через весь двор тяжелое ведро, а вот индейский слуга в доме управляющего долго и старательно готовится ко сну.

Во всем этом уже прослеживаются черты медленно цементирующейся социальной и экономической иерархии. Животные там, конечно, находятся в самом низу, но некоторые люди стоят лишь на полступеньки выше. Наряженная в европейское платье индианка, кажется, ценится хозяином-англичанином примерно так же, как породистая домашняя кошка.

Когда-то работающие в жанре вестерна режиссеры брали на главные герои только персонажей с высших ступеней. Их фильмы рассказывали о брутальных ковбоях, удачливых золотоискателях, честных шерифах и нахальных грабителях поездов и дилижансов. С тех пор жанр много раз трансформировался, менял оптику и замещал убеждение в белом превосходстве чувством вины перед коренными народами. Райхардт же пытается не просто на время сместить фокус. Ей хочется высветить дальним светом всю часть иерархического спектра, десятилетиями остававшуюся в тени. Ее не интересуют мужчины, готовые убивать, потому что история Америки и так была написана ими, – и, естественно, запечатлела их имена. «Первая корова» посвящена тем, у кого не было шансов выжить и рассказать о себе, потому что они изначально не были альфа-догами и носителями токсичной маскулинности. Фильм выкапывает их из небытия в прямом и переносном смысле.

С Куки зритель знакомится в тот момент, когда он, складывая в тряпочку грибы, решает заодно бережно перевернуть упавшую на спину ящерку. Эта сцена за считаные секунды позволяет обозначить статус героя. Он маргинал. Он собиратель в среде охотников. Отсвет той же маргинальности лежит и на его совместном с Кинг-Лу деле. Там, где другие воюют, подавляют или уничтожают животных ради меха, они делают хлеб и преломляют его с другими – трудно вообразить себе более миролюбивый акт человеческого взаимодействия.

В мировом прокате у фильма была непростая судьба. После показов в Теллуриде, Нью-Йорке и Берлине «Первая корова» стала фаворитом критиков (шли даже разговоры о номинациях на «Оскар»), но к дате ее широкой премьеры грянул ковид, и кинотеатры закрылись. С «Оскаром» тоже в итоге не срослось. Картину без звезд просто не стали продвигать, хотя в 2020-м она вошла во все более-менее значимые списки лучших фильмов года.

В России с ее стремительно опустевшим прокатным графиком выход «Первой коровы» выглядит как восстановление справедливости. Это не то кино, которым можно по-настоящему насладиться на маленьком экране, оно, несмотря на свой скромный бюджет, все-таки создавалось для большого. А если говорить о содержании, то за последние несколько лет рассказанная Райхардт история не только не потеряла в актуальности, но и заиграла новыми красками: спор о том, разумно ли перемалывать не умеющих жить по принципу «каждый сам за себя», теперь, кажется, ведется повсеместно.