«Божественная любовь»: Рецензия Киноафиши
Бразильская антиутопия, действие которой происходит в мире победивших скреп.
На дворе 2027 год, не такое уж далекое будущее. Но Бразилия, как сообщает закадровый детский голос, стала другой. Женщины купаются и загорают на пляжах в аналоге буркини, только без головного убора. Карнавал больше не главный праздник страны. Его место занял «фестиваль божественной любви» - рейв-вечеринка, на которой местные жители пляшут в неоновых лучах, а на экранах загорается слово «Иисус». Лучшие места в любых помещениях – для беременных женщин. Гетеросексуальный брак возведен в статус абсолютной ценности. Расторгнуть его можно, но сам процесс максимально забюрократизирован.
Главная героиня Жоана (Дира Паис) – госслужащая, которая регистрирует новорожденных младенцев и ведет прием документов у пар, подающих на развод. Бюрократическая работа видится ей божественным промыслом: она вносит порядок туда, где ранее царил хаос, и уравнивает всех перед непреложным законом. Клиентов, находящихся на грани расставания, Жоана мягко уговаривает пересмотреть свое решение и в качестве готового рецепта предлагает им вступление в секту, практикующую, в числе прочего, групповой секс. Каждый спасенный брак героиня считает благим делом, способным приблизить ее к осуществлению собственной мечты: Жоана и ее муж Данило (Хулио Мачадо) давно пытаются зачать ребенка, но ни специальные процедуры от бесплодия, ни молитвы им не помогают.
Классические антиутопии, как правило, рисуют мрачные перспективы, их динамика – это движение к неминуемой катастрофе. «Божественная любовь» Габриэля Маскаро с первых же кадров ломает канон. Это демонстративно статичное и очень неторопливое кино, утопающее в свете неоновых ламп (оказывается, в качестве элемента, замедляющего пространство и время, их любит и умеет использовать не только датчанин Николас Виндинг Рефн). Под тягучий синтипоп героиня Диры Паис плывет из офисного храма, уставленного стеллажами с деловыми папками, на групповую сессию, а оттуда – к себе домой, где ее муж прогревает свой половой орган под инфракрасным светом. Ничего не происходит, действие зависает в ожидании: обновленное бразильское общество ждет Мессию, а Жоана ждет наступления беременности.
Классические антиутопии полны шума и ярости. Иногда явно, а иногда между строк читается язвительный сарказм: вот оно, ваше идеальное будущее. Фильм Маскаро устроен хитрее. Он убаюкивает длинными безмолвными паузами, тихими голосами персонажей (вопреки стереотипам о бразильской страстности, здесь редко говорят на повышенных тонах), хороводами, религиозными песнопениями и наивным детским лепетом (за кадром, как уже было сказано, со зрителями общается маленький ребенок). Даже откровенные сцены, снятые в духе софт-порно, не выбиваются из общего гипнотического ритма: их участники сосредоточены на самом процессе, а не на своих чувствах или достижении оргазма. Единственный проблеск иронии мелькает в эпизодах со священником. В обществе, посвятившем себя «божественной любви», для разговора с представителями церкви оборудованы специальные автостанции, куда можно въезжать прямо на машине: исповедь – такой же сервис, как доставка еды или цветов.
Мировая премьера картины состоялась на фестивале «Сандэнс», европейская – на Берлинале. Фильм Маскаро идеально вписался в берлинское мотто 2019 года: «Личное – это политическое». Дело в том, что «Божественную любовь» невозможно по достоинству оценить без знания контекста. У этого антиутопического выпада есть конкретный адресат. Его зовут Жаир Болсонару, и осенью 2018 года он одержал победу на президентских выборах. Так Бразилия, как и многие другие страны мира, совершила «правый поворот». Новый президент, которому в прессе придумали многозначительное прозвище «тропический Трамп», выступает за традиционные ценности. Он не приветствует аборты и однополые браки, открыто оскорбляет мигрантов и национальные меньшинства, не любит карнавал и восхищается военными хунтами.
2027 год, разумеется, выбран неслучайно. Если Болсонару пойдет и на следующие выборы, действие фильма придется как раз на конец его второго срока. Так что «Божественная любовь» - это недвусмысленное предупреждение, адресованное не только бразильцам. Когда государство начинает репрессии, оболванивает пропагандой или обещает недостижимое абсолютное равенство, это довольно жутко. Но еще страшнее, когда оно в XXI веке берет в руки крест или любой другой религиозный символ, тихо бормочет молитвы, а на знаменах пишет сакраментальное «Бог есть любовь». Традиции замещают поступки, ритуалы – веру. Так можно проморгать не только экономику, но и второе пришествие.
Ксения Реутова
