«Кандагар»: Рецензия Киноафиши
Несмотря на неуклонное разбухание государственной идеологии, патриотическое кино в современной России все время претерпевает какие-то затруднения, зачастую довольно необычные. Самым нестандартным патриотическим опусом оказался «1612», основное несчастье коего заключалось в бредовой попытке осветить Смутное время в жанре авантюрного фэнтези. Довольно специфической стала и экранизация «Тараса Бульбы», которая должна была подбросить уголька в совместный русско-украинский – или даже, скорее, в общий восточнославянский – патриотизм, но быстро превратилась в фольклорное представление и утонула в сплошной театральности действия. «Адмиралъ» и «Кандагар» принадлежат к тем патриотическим опусам, авторы коих держатся реалистической манеры, однако методично перевирают кое-какие важные детали.
То, что в действительности летчиков было семеро, а не пятеро, – пожалуй, не столь уж значимый нюанс: в конце концов, с пятью актерами работать в замкнутом пространстве удобнее, чем с семью. Но вот изменение имен весьма характерно. Если командир экипажа трансформировался лишь на одну букву, из Владимира Шарпатова превратившись во Владимира Карпатова (Александр Балуев), то второй пилот Газинур Хайруллин стал… Серегой (Владимир Машков). Впрочем, отец и сын Кавуны, написавшие сценарий к «Кандагару», устыдились имени и фамилии не только будущего гендиректора авиакомпании «Татарстан» Хайруллина, но и бортинженера Асхата Аббязова: последний тоже не прошел этнический контроль. К вычищенному на национальный предмет летному коллективу добавили только не существовавшего в реальности украинца Вакуленко (Богдан Бенюк) с гоголевским прозвищем Вакула – для демонстрации, видимо, славянского единства; к тому же на данного персонажа возложили обязанность сердечно исповедовать православие. Естественно, одними именами дело не ограничилось. Авторы фильма скромно умолчали о том, что летевший из Тираны в Кабул «Ил-76» вез правительству Раббани не только патроны (1304 ящика с «маслятами» калибра 7,62 мм), но и автоматы.
Впрочем, идеологическая ретушь – далеко не единственная ахиллесова пята «Кандагара». Отказавшись от казенного героизма, Кавуны попытались сделать полноценную психологическую драму о пребывании людей в плену, но драматургия развалилась у них с первого же кадра и больше не воскресала. Как эти люди (не те, что в реальности провели 378 дней в заточении, а персонажи фильма), которые непрерывно ругаются друг с другом, совершают бессмысленные выходки и проигрывают в карты семейные альбомы товарищей, сумели объединиться и угнать собственный самолет – уму непостижимо. На фоне довольно точно выписанных афганцев, эдаких кандагарных хлопцев, российские летчики предстают сборищем невнятных и корявых субъектов, один из коих комичен, а двое откровенно неприятны. То-то, наверно, упомянутый выше второй пилот Хайруллин порадовался, увидев на экране героя Машкова, философствующего про «перепихон» с бабами и радостно объявляющего: «У меня жопа устала. Не уставала б – стал бы писателем». Оттого и единственный чеканный афоризм (не считая «Пилот в России – больше чем пилот» за разлитием водки), звучащий в картине: «– Вы скучаете по России? – Мы и есть Россия» – произносится персонажем Балуева с совершенно обреченной интонацией. В сущности, ВГТРК и Министерство культуры РФ профинансировали опус глубоко (хотя и невольно) антипатриотический, со всего размаху сев оголенными филейными частями на непредвиденного ежа…
Зато те, кто противостоит такой России, растерянной и дрожащей, – прекрасно знают, за что борются. Наиболее выразительный эпизод в фильме – монолог человека, скрывающего лицо. Поскольку переводчик называет его «самым лучшим мусульманином в мире», перед нами, надо полагать, сам бен Ладен. И когда он со спокойной, непоколебимой убежденностью говорит: «Мы воюем за нашу веру, а вы – за бензин в своем бензобаке», сразу понимаешь, что так оно, в общем-то, и есть. И сравнение христианского мира с Римом, побежденным голодными племенами, здесь в высшей степени уместно. И даже не важно, что в действительности предводители джихада крепко связаны с наркотрафиком и что все они – предводители и наркотрафик – столь же крепко связаны со спецслужбами более «цивилизованных» государств. Все равно за словами о голодных верующих и сытых атеистах стоит неоспоримая геополитическая правота. И авторам «Кандагара» абсолютно нечего этой правоте противопоставить, ибо у них нет ни религии, ни драматургии, ни (в широком смысле) идеологии, то есть, попросту говоря, хоть каких-нибудь идей. Отец и сын Кавуны, перед тем как сочинять кино, могли бы, например, внимательно почитать дневник того же Владимира Шарпатова, где любые три-четыре взятых наугад предложения звучат интереснее и осмысленнее, чем все монологи и диалоги русских персонажей фильма.
«В 4 ночи стало плохо Саше Здору. Боль в животе. Всего трясет. Я – часовому: “Быстро доктора!” Тот не пошевельнулся. Да и какой тут доктор? Вообще, все сильно сдали. У Рязанова – сердце. У меня началась желтуха. Бессонница. Пытаюсь не показывать вида. Но как?»
«Приснилось, что лежу в гробу. Покойница тетя Нюра обила его темно-синим бархатом. Не заколочена только доска у головы. Мимо проходят какие-то люди, одни с безразличием, другие неодобрительно покачивают головами. Я прикинулся мертвым и думаю: хорошо, что сделал гроб про запас… Проснулся. У нас все беспросветно. Хочется однажды не проснуться…»
Vlad Dracula