«Лавка чудес»: Рецензия Киноафиши
Рождество все ближе подкатывает к горлу кинопроката. И хотя «Лавка чудес», в оригинале пышно, торжественно и даже до некоторой степени поэтично именующаяся Mr. Magorium’s Wonder Emporium, формально не имеет никакого отношения к Рождеству, по сути это типичное рождественское кино. В самом деле, какова наиболее распространенная сюжетная конструкция в американских рождественских фильмах? Наступает пора нести счастье для некоторого (как правило, весьма обширного) множества субъектов, однако по той или иной причине неожиданно случается пробуксовка с раздачей подарков. Исправить пути и восстановить издревле заведенный порядок может лишь кто-то, кто не верит ни в какие подарки, в результате чего из сюжетного препятствия проистекает двойная польза: во-первых, детишки получают-таки обещанное им свыше веселие, а во-вторых, главный герой обретает веру во всякие сказочные приятности и через это становится прекрасной и совершенной личностью. Как раз вышеобрисованную благость и размазывает «Лавка чудес» по готовым поверить во все что угодно зрительским лицам.
Впрочем, верить во все что угодно и не требуется. Месседж фильма Зака Хелма, сценариста «Персонажа», значительно более скромен и банален: нужно поверить в себя! Для того чтобы героиня Натали Портман, 23-летняя пианистка, вместо написания собственной музыки играющая Второй концерт Рахманинова, да и его, собственно, толком не играющая, а работающая в волшебном магазинчике, уверовала в себя, хозяин лавки, 243-летний м-р Магориум в исполнении Дастина Хоффмана, даже умиротворенно уходит на тот свет, оставив в качестве подарка названный магазинчик и деревянную коробку. Поверишь в кусок дерева – значит, поверишь в себя и чудесное торговое предприятие оживет. Не поверишь… Подобного, впрочем, в рождественском кино не бывает по определению.
Вообще-то, Зак Хелм – интеллектуал. Даже в таком продукте для младшего школьного возраста, как «Лавка чудес», он не единожды упоминает Рахманинова, цитирует «Короля Лира» и в заголовках эпизодов, на которые разбит фильм, пишет изящно-игривые фразы вроде «Fun and mental is fundamental» (в русском переводе это прозвучало как «Радость и разум действуют разом»). Конечно, он понимает, что мир держится не на китах или бронтозаврах, похожих на персонажа Хоффмана – чудаковатого волшебника с подъятыми в беспорядке власами (используя выражение Козьмы Пруткова) и странной мимикой, временами сильно напоминающей мимику Джигсоу из киноцикла «Пила». Хелм отдает себе отчет, что стабильность мира и, следственно, саму возможность приятных чудес на твердой основе спокойного, равного себе мироздания способны обеспечить лишь бухгалтеры вроде героя Джейсона Бейтмана, которые в упор не видят волшебных трюков, зато приводят в порядок дела вещей и мысли обладателей этих вещей. Но Хелму очень хочется банальной патетики, хочется, чтобы на зрителей непременно сошел дух какого-нибудь Рождества, если не нынешнего, так уж хотя бы прошлого. Поэтому автор «Лавки чудес» обильно поливает свое детище глазированным сиропом, выдаваемым за микстуру для укрепления пресловутой веры в себя. Но, как говорится в фильме, «кульминация самого великого произведения мировой литературы – это слова “Он умер”». Для памяти о короле Лире Шекспир нашел наиболее уместными не горы риторических завитушек, а два простых слова, сжимающих в когтях сердцевину смысла. В отличие от Зака Хелма мы последуем примеру процитированного драматурга и не станем слюнявить розовым мармеладом посмертную судьбу странных сказочников, стремительно уходящих из расколдовываемого мира.
Vlad Dracula