«Ворон»: Рецензия Киноафиши
Как-то в зале, в час угрюмый, полный тягостною думой, пред экраном с фильмом «Ворон» я склонялся в полусне, грезам странным отдавался, – вдруг неясный звук раздался, будто кто-то постучался – постучался в мозг ко мне. «Это, верно, – прошептал я, – Джеймс в киношной трескотне, Джеймс стучится в мозг ко мне». Ясно помню: ожиданье… Кинокритиков рыданья… На экране очертанья тускло тлеющих теней… О, как жаждал я просвета, как я тщетно ждал ответа на страданье без привета, на вопрос о ней, о ней – об Эдгаровой кончине, с каждым кадром всё смутней, – об искусстве прежних дней. Мизансцен невнятных трепет издавал как будто лепет, трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне. Подступавший сон смиряя, взял попкорн я, повторяя: «Это только Джеймс, блуждая, постучался в мозг ко мне, Джеймс Мактиг приюта просит в балтиморской беготне – Джеймс стучится в мозг ко мне». Подавив свои сомненья, победивши опасенья, я сказал: «Не осудите засыпанья моего! Пред картиною злосчастной я вздремнул, – и смысл неясный слишком смутен, смысл неясный, – и не видел я его, я не видел…» Тут раскрыл я дверь сознанья моего: тьма – и больше ничего…
В фильме с невероятно оригинальным названием «Ворон» все сошлось как будто по заказу. Историю про то, как Эдгара По, за которым неотступно следуют по пятам безумие и белая горячка, тычет носом в его же собственное творчество виртуозный серийный убийца, написала Ханна Шекспир, на чьем счету числятся, помимо прочего, фильм Loverboy и телесериал The Playboy Club. Предыдущий опыт Ханны – совершенного оружия американского ТВ – не прошел даром: литературный турнир автора «Маски Красной смерти» с потрошителем за руку, сердце и прочие функционально важные органы богатой блондинки с первых же кадров перерастает в неуклонный и неумолимый гротеск.
Как известно, Эдгар По к концу жизни стремительно спивался, сходил с ума и умер при обстоятельствах, которые толком не выяснены до сих пор. Учитывая биографию классика американского романтизма, а также содержание его произведений, сам Бог велел снять фильм про его смерть, где факты писательского быта вплетались бы в сюжетные линии готического хоррора. Однако Джеймс Мактиг весьма своеобразно исполнил это Божье повеление, сняв кино столь же прямолинейное, как гвоздь, по ошибке забитый в палец. Подобная метафора здесь отнюдь не случайна: в ландшафтах, позаимствованных из «Сонной Лощины», разыгрывается нечто, более всего напоминающее сиквелы «Пилы». Литературных критиков здесь разрезают маятником-секирой, а поэты кормят своих домашних енотов свежими человеческими сердцами, только что принесенными из морга. Однако авторы «Ворона» между тем не чужды поэзии, поэтому Эдгар По читает всем подряд стихи собственного сочинения, последними словами поносит Эмерсона и Лонгфелло, а также, дабы зритель не остался без классической любовной линии (не может же страдающий и совестливый писатель любить одного лишь енота-сердцееда), куртуазно ухаживает за модной девицей в исполнении Элис Ив, которую один из критиков метко окрестил «спасательницей Малибу». Здесь сюжетика «Пилы» начинает отчетливо дрейфовать в сторону знаменитого «Исчезновения» Джорджа Слёйзера: невесту главного героя закапывают живьем (живьем ли?), и герой должен пройти заданный похитителем смертельный путь, чтобы узнать финал возлюбленной, а заодно и свой собственный. Но Слёйзер занимался скрупулезным раскручиванием характеров и проступающей через них механики судьбы, Мактигу же явно не до того: он несется как угорелый по всем готическим кочкам и ухабам, перерезая горла, замуровывая в стены, начиняя птицами гробы и при этом не забывая на полном скаку дискутировать о смысле писательского творчества. В отличие от Кафки, которого Содерберг поместил в гениальном одноименном фильме в гибельную паутину собственного – кафкианского – литературного текста, По оказался связан с собственными сюжетами сугубо внешне, через лобовую атаку маньяка-имитатора. Вдобавок создатели «Ворона» не слишком преуспели в сочинительском мастерстве, уроки коего они попытались взять у своего персонажа. Судя по отпечаткам на шее одной из первых жертв, убийца должен быть великаном: заявленное расстояние между его большим и указательным пальцами – 20 сантиметров. Однако в фильме нет ни одного фигуранта подобной комплекции, и в финале, естественно, оказывается, что разыскиваемый психопат – существо совершенно стандартных размеров. Еще более глупо выглядит утверждение экранного Эдгара По о том, что он ничего не писал о моряках, в то время как тут же он говорит о собственном рассказе «Низвержение в Мальстрём», посвященном норвежскому рыбаку. Но вне всякой конкуренции, безусловно, идея о том, какую выдающуюся роль сыграла балтиморская полиция в судьбе Жюля Верна, произведения которого вездесущий маньяк тоже собирался имитировать вживую (часом, уж не путешествие ли к центру Земли?). Недаром именно на этой ноте заканчиваются сопровождавшие «Ворона» Шопен, Чайковский, Берлиоз и Мендельсон и начинается совершенно дико здесь звучащий заводной поп-рок.
Сергей Терновский