«Шайтан»: Рецензия Киноафиши

«Шайтан», насколько вообще можно сказать что-то определенное об этом крайне странном, смешном и натуралистичном действе, кажется притчей об обществе потребления, вовсю продающемся дьяволу. В атеистическом варианте нечто подобное, только еще в несколько раз менее удачно, проделал Илай Рот в «Хостеле»: там трое шалопаев едут в инфернальное сердце Центральной Европы в поисках легких удовольствий, причитающихся им по праву рождения в богатой и развитой части мира, однако встречают лишь ржавые крюки и циркулярные бензопилы тех, кто выложил деньги за охоту на них. В «Шайтане» группа любителей дармовой выпивки и секса приезжает в загородный дом, где не то работником, не то хозяином некто Жозеф, в высшей степени странный субъект, который непрерывно скалится чудовищным дьявольским смешком, варит козлятину и, как выяснится позже, весьма не прочь сделать из своих гостей объекты кукольной магии, вставляя глаза живых людей в глазницы рогатых пластмассовых младенцев. Впрочем, вся эта красота произойдет уже в сюрреалистическом финале; на протяжении же фильма Венсан Кассель, один из продюсеров картины и по совместительству исполнитель роли Жозефа, бесспорно лучшей своей роли, будет до упаду смешить зрителя необъяснимыми выходками и номерами, провальными с точки зрения режиссуры, но невероятно колоритными в плане эксцентрического лицедейства.

В преамбуле фильма говорится о том, что люди виновны в своих грехах, ибо «ведают, что творят». Вина заключается не только в банальном разгуле, но и в отрицании большинством героев Бога. Гедонисты-богохульники, любители известных и примитивных развлечений, по воле режиссера попадают не в чистилище даже, а в почти натуральный ад, где импресарио и распорядитель продался дьяволу за дар быть непобедимым, после чего изнасиловал свою уродливую сестру-близнеца, а для торжественного предания зачатого в результате этого казуса младенца в лапы шайтана оказался должен принести человеческую жертву. Однако ни для самого распорядителя, ни тем более для авторов этого богословски ориентированного, но очевидно богомерзкого кино все сказанное явно не проблема: семья уродов, ассистирующих мсье Жозефу в его нечистом промысле, только знай себе веселится (даже еще больше, чем по-своему аналогичное семейство в «Техасской резне бензопилой»), а наступающее в конце Рождество отмечается рождением дьявольского дитяти. При этом весь пародийно-мракобесный хоррор, изливающийся с экрана на протяжении полутора часов, вчистую искупается финальным кадром, где бесновато-саркастическая сатанинская ухмылка застывает на заросшей щетиной физиономии Касселя, заставляя нечестивый рот прорезать линию лица до самых ушей, а безумные белки почти полностью выкатиться из орбит. Эта сверхколоритная дьявольская мина затмевает и всего «Фауста» Гёте, и беззубую усмешку Моны Лизы, пронюхавшей о еретическом коде да Винчи, а заодно и знаменитую улыбку Кабирии, которая до сего момента считалась самым подходящим выражением лица для кинематографического финала.

Vlad Dracula