«Великий рейд»: Рецензия Киноафиши

«Великий рейд» производит двойственное впечатление. С одной стороны, художественно реконструированный визит американских рейнджеров в японский лагерь для военнопленных Кабанатуан на Филиппинах в январе 1945 года обрамлен в прологе и эпилоге пронзительными кадрами документальной хроники, наполнен весьма убедительно переданными лагерными страданиями американцев, которых японцы и за людей не считали («вы сдаетесь, как трусы, и бежите на волю, как собаки»), да и романтическая карта – история тайной духовной любви оставшейся в Маниле медсестры (Конни Нильсен) и томящегося в японском плену офицера (Джозеф Файннс) – разыграна весьма неплохо. С другой стороны, те кадры первой половины фильма, где рассказывается о подготовке американских солдат к рейду по спасению 511 военнопленных, которых японцы вот-вот загонят в бомбоубежища и заживо сожгут, как это было в лагере Палаван, преисполнены столь прямо- и простодушного (последнее слово впору написать раздельно) милитаризма, что в драматическом каркасе, а вернее, создаваемой им психологической настроенности образуются довольно-таки существенные прорехи. Во второй половине фильма идет непрерывный бой, поэтому примитивные милитаристские разглагольствования затихают сами собою; в бою режиссер Джон Даль не столь экзистенциален, как Стивен Спилберг в «Спасении рядового Райана», и не столь виртуозен в транслировании батальной стихии, как Ридли Скотт в «Падении “Черного ястреба”», однако в высшей степени профессионален – камера не сокрушается по убиенным (которых, впрочем, всего двое, но об этом ниже) и не возвышается до символических обобщений, а сосредоточенно следует по огневым рубежам, достоверно передавая стройный брутальный хаос и смертельную красоту битвы. Пожалуй, сходным образом снимал Уильям Фридкин в «Правилах боя», однако Далю удалось избежать совсем уж оголтелого милитаризма, на гриле которого Фридкин пек свои «Правила», – по той простой причине, что на Филиппинах американцы и впрямь защищали свободу от японской агрессии, в то время как во Вьетнаме и Йемене несколько десятилетий спустя свободу (какой бы сомнительной и двусмысленной она ни была) пришлось защищать уже от самих американцев. Но история, обеспечив режиссеру Далю необходимые моральные тылы, неожиданно срабатывает против него с количественной, так сказать, стороны: во время рейда погибло всего два американских солдата (плюс пара дюжин присоединившихся к рейнджерам филиппинских партизан), вследствие чего герои фильма начинают выглядеть этакими суперменами, без потерь уничтожающими любого врага. А на фоне той суперменской пропаганды, которая прописана в некоторых сегментах сценария, все это становится не слишком привлекательным и удобоваримым.

Вывод таков: пытки, облавы, несчастная любовь и кровавое месиво войны удаются Джону Далю раз в сто пятьдесят лучше, чем эпическая мощь и оптимистическая психология. Именно поэтому его высшим достижением по-прежнему остается «Незабываемое» – шизопараноидальный маниакально-депрессивный неврастенический триллер с криминальной интригой, медицинским наполнением, мистической аурой и поэтико-философским финалом.

Vlad Dracula