«Земля мертвых»: Рецензия Киноафиши
Джордж Ромеро, древний зубр зомбического кинематографа, вернул фильмам о живых мертвецах их социально-обличительный и нравственный пафос, совершенно утратившийся по вине множества бездарей, подвизающихся на мертвецком поприще. Его «Земля мертвых» – это феерическая социальная притча, сделанная на несколько необычном для общественных деклараций, зато идеальном в визуальном отношении материале.
Итак, изрядно обветшавшие и потрепанные леди и джентльмены наследуют Землю. Они очень голодны, и им совершенно все равно, гармонирует ваша печень с кьянти или не гармонирует: они запросто, без церемоний вырвут ее у вас и употребят на обед. Впрочем, по прошествии часа вы и сами, слегка посинев, подойдете к какому-нибудь зазевавшемуся ближнему и употребите в свою очередь его. На языке науки это называется естественным отбором. Кое-где остались островки, где живые держат оборону, но голодные мертвецы растеклись по миру и захлестнули его, постепенно уничтожая сопротивление сдерживающих их натиск анклавов. Конечно, какой-нибудь тупой ремесленник вроде Зака Снайдера успокоился бы на этом факте и начал плодить одну вакханалию живой и мертвой плоти за другой (собственно, Зак Снайдер так и поступил в своем нелепом ремейке «Рассвета мертвецов»). Но не таков Джордж Ромеро: человек, способный сделать предметом вселенского удивления факт существования воробьев (см. «Темную половину» по Стивену Кингу), всегда найдет чем порадовать поклонников изысканной зомбической кухни.
Во-первых, человеческий мир предельно расслоен: в ярко светящейся башне приятно коротают время богачи во главе с неким м-ром Кауфманом (Деннис Хоппер), в то время как на помойках и в лачугах – в непосредственной близости от защищенного периметра, который в любой момент могут атаковать братья наши мертвые, – ютятся бедняки. Тех, кто осмеливается протестовать, тайно убивают и тайно же вывозят вместе с мусором; а Асю Ардженто вообще бросают в клетку к двум посаженным на цепь зомби, которые в почти рыцарском поединке куртуазно оспаривают друг у друга костяк и внутренние органы прекрасной дамы. Во-вторых, несчастных стреноженных мертвецов подвешивают в тирах и на военных стрельбищах в качестве мишеней, тех же, кто за пределами периметра, сотнями расстреливают курсирующие туда-сюда патрульные машины. Здесь Ромеро одним ударом расчленяет сразу двух зайцев: права живых попираются точно так же, как и права мертвых, и наоборот. Мир абсолютно несправедлив, и не важно, что вы едите на ужин – хорошо прожаренный бифштекс с картофелем фри или руку соседа с рукавом рубашки: система власти вас так и так поимеет. Именно поэтому главный герой фильма в финале запрещает стрелять в вереницу тянущихся прочь из разрушенного города зомби: «Оставь их, они просто ищут свой дом».
В-третьих, мертвецы обретают некое подобие разума. Из массы багрово-синих пилигримов выделяется один – негр с автозаправки, который постепенно научается пользоваться оружием, переплывать реки, пробиваться через стены и скорбеть об окончательно, вторично убитых собратьях по неразумию. Именно он ведет за собой избранный народ через пустыню разрушенной американской цивилизации – туда, где сияют небоскребы и мягкие, сочные, упитанные правители мира сего отдают жестокие, беспощадные приказы. Чтобы сделать уж совсем явным социальный смысл происходящего, Ромеро противопоставляет негру – предводителю сопротивления негра – дворецкого м-ра Кауфмана, раболепное и послушное старое существо в белом костюме, диковинный пережиток культуры рабовладельческого Юга. В этом смысле «Земля мертвых» парадоксально близка совсем недавно начавшей прокатываться в России картине Нильса Мюллера «Убить президента», посвященной Сэмюелу Бику – человеку, попытавшемуся убить Никсона и таким образом отомстить за всех униженных и оскорбленных в стране, где совращена, обесчещена и заживо кремирована Великая Американская Мечта, а лучшие люди – философствующие чернокожие из автомастерских.
Параллельно с эмансипацией зомби разворачивается мертвецкое феерическое шоу: духовой оркестр зомби в беседке наигрывает какую-то мелодию, которой, судя по ее жалобности и минимализму, тоже отъели толику жизненно важных центров; зомби-клоун выпрыгивает из темноты, зомби-священник впивается в одну из духовных овец; наконец, лица мертвецов начинают выражать некие простейшие эмоции – удивление, ярость, восторг. Такая трансформация зомби в сочетании с замогильным юмором автора, его до сих пор не растраченным рвущимся наружу социальным пафосом и его же простыми сюжетными схемами, где характеры и действия героев классицистски прямолинейны, рождает ощущение, какое испытываешь при виде нерушимой спаянности простодушия и беспощадной критической чуткости: в этом сочленении неслиянного всегда присутствует истинный дар мастерства.
Vlad Dracula