«Двенадцать друзей Оушена»: Рецензия Киноафиши

«Одиннадцать друзей Оушена» произвели слишком большой фурор, чтобы не обрасти сиквелом. Соединив в себе две основных линии современного англо-американского плутовского кино – гламурно-аристократическую («Западня» Джона Эмиела, «Афера Томаса Крауна» Джона МакТирнана) и экспрессивно-«воровскую» («Карты, деньги, два ствола» и «Большой куш» Гая Ритчи), этот фильм оказался богат еще и элементом, не вполне обычным для произведений подобного жанра: интеллектуальной, слегка медитативно-отрешенной меланхолией, которая, не вклиниваясь в более энергичные эпизоды, образовывала между ними своего рода лирические паузы. «Двенадцать друзей Оушена» продолжили воплощение подобной творческой манеры, заметно, правда, потеряв в энергии и прибавив в меланхолии. Брэд Питт тихо, но неумолчно то(с)кует на предмет Кэтрин Зеты-Джонс, Джордж Клуни пристает ко всем подряд на железнодорожной платформе с вопросом, на сколько он выглядит, а Мэтт Дэймон открыто печалится о том, что окружающие (то бишь подельники) не замечают его профессиональный рост. Впрочем, главное здесь – определенная искусственность, натянутость действия (все-таки сценарий изначально писался для другого фильма), выражающаяся не в остроумно-виртуозных деталях (вроде незаметного поднятия дома голландского миллионера на несколько сантиметров), которым как раз веришь, а в общем сюжетном каркасе. Интрига накручивается на тот факт, что некий французский супервор Франсуа Тулур (Венсан Кассель), услышав похвалы в адрес одиннадцати друзей в ходе беседы со своим учителем, еще более супервором Гаспаром Ла Марком (не упомянутый в титрах Альберт Финни), устраивает с ними своего рода социалистическое соревнование в поимке разнообразных дорогих раритетов вроде единственной сохранившейся акции Ост-Индской компании и яйца Фаберже. Для этого он выдает всех друзей лас-вегасскому толстосуму Терри Бенедикту (Энди Гарсия), у которого они в свое время отъяли 160 миллионов долларов, но заставляет элегантного головореза с тросточкой умерить свой кровожадный пыл и претендовать только на вышеуказанные миллионы (покрытые, впрочем, страховкой) и проценты с них, но не на – до поры до времени – буйные головы обаятельных аферистов. Кроме того, по ходу дела возникает вот какая вещь. Когда подавляющее большинство компаньонов Дэнни Оушена – Джорджа Клуни уже схвачены за разнообразные части тела и препровождены в места не столь отдаленные и когда, казалось бы, всякая надежда провернуть вожделенное дельце и спасти свою шкуру им заказана, вдруг объявляется сразу несколько «роялей в кустах» (мамаша Лайнуса Колдуэлла – Мэтта Дэймона и так далее), которые в мгновение ока поворачивают ход этой истории в новое русло. Правда, в финале – по ходу десертного сюжетного переворота – выясняется, что эти «рояли» были продуманы заранее, но тогда возникает закономерный вопрос: зачем герои разыгрывают друг перед другом неподдельные страдания, если они прекрасно знают, что страдать уже не из-за чего? Понятно, что все это делается ради создания должного эффекта в зрительском восприятии, однако для того, кто станет смотреть фильм второй раз или просто решит окинуть мысленным взором просмотренное, весьма продолжительный кусок картины уже не будет иметь почти никакой внутренней убедительности. Большинство зрителей наверняка заострит свое внимание на постепенном уловлении в плутовские сети детектива из Европола Изабель Лахири (Кэтрин Зета-Джонс) и на забавный эпизод с играющим самого себя Брюсом Уиллисом, который пытается завязать в музее диалог с Тесс Оушен, кою играет Джулия Робертс, приняв ее (Тесс) за вышеупомянутую Джулию Робертс. Однако гораздо острее и интереснее, по-моему, сцена акробатического прохода Венсана Касселя через систему лазерного слежения к вожделенному яйцу Фаберже, выполненная в стиле барона Мюнхгаузена и ведомая изумительно и парадоксально подобранной мелодией. Еще обратите внимание на ракурс съемки самолета, транспортирующего Тесс в Европу, и на чуть романтические, чуть дерганые, слегка затемненные и как будто тронутые вечерним цветочным ароматом кадры, где Брэд Питт нервно и печально следит за своей брошенной возлюбленной (Лахири – Зета-Джонс): последние очень сильно эстетически отличаются от всего остального фильма и вообще от крупнобюджетного голливудского кино. Vlad Dracula