«Кровь и шоколад»: Рецензия Киноафиши
Режиссер Катя фон Гарнье со всего размаху напоролась на тот же осиновый кол, который издавна подстерегал и по сей день подстерегает всякого желающего изобразить жизнь вампиров или оборотней как жизнь специфически структурированного и специфически функционирующего, но принципиально «очеловеченного» социума. Попытки построить общество оборотней либо общество вампиров по законам человеческого, так сказать, общежития (ну, с добавлением пары-тройки особых, «эксклюзивных» черт) обречены изначально, ибо: 1) вампир и оборотень живут по социальным законам, не имеющим почти ничего общего с законами человеческими (речь должна идти о своего рода «сплаве» животного, звериного мироустройства либо с ангельско-демонической иерархией (в случае вампира), либо с осевой ритуальной структурой перехода, смены кожи (в случае оборотня)); 2) вампир и оборотень требуют также для своего изображения особой эстетики, сверхчеловеческой, если угодно, – которая только и может лечь в основу любой социальной конструкции применительно к оборотню и вампиру. Пренебрежение этими двумя постулатами, если речь, конечно, не идет о тотальной сатире («Закат – убежище вампира» Энтони Хикокса) или абсолютной стилизации («В компании волков» Нила Джордана), чревато двумя соответствующими последствиями: во-первых, режиссер потерпит полную художественную неудачу; во-вторых, режиссера вполне может покусать кто-нибудь из истинных ценителей, кого выведет из себя двухсотая картина про то, как не следует снимать подобное кино. Разумеется, я пока далек от мысли покусать прелестницу Катю (разве что она сама об этом попросит с целью научиться создавать достойные фильмы о достойных существах), однако не все мои братья – такие джентльмены, как я…
«Кровь и шоколад» – безусловное дитя романтической традиции, при этом дитя среднестатистическое, чуждое не только метафизических и эстетических экспериментов, навеянных романтизмом (как в «Голоде» Тони Скотта), но и вообще каких бы то ни было экспериментов. Социальный срез человековолчьей стаи представляет собой нечто среднее между компанией юных вампиров в «Пропащих ребятах» Джоэла Шумахера и фамильным кланом из «Другого мира» Лена Уайзмана. В изображении любви молодого художника (Хью Данси) и девушки-оборотня (Агнес Брукнер) Катя фон Гарнье совершенно банальна и беспомощна, к тому же на главную женскую роль она могла бы пригласить актрису поталантливей, да и, чего уж греха таить, покрасивей. Попытка вклинить в интригу кое-какие необычные детали оканчивается комически: выясняется, что юный автор графических романов спасается в чужой стране от папаши – алкоголика, садиста и бывшего десантника, – у которого он и научился нескольким приемчикам, очень помогающим объяснить обилие никак вроде бы не вытекающих из сюжета каскадерских трюков. Конечно, не может не радовать тот факт, что действие происходит в Румынии и что древние валашские предания благодаря усилиям не осознающих этого киношников снова входят в мир. Однако если отвлечься от данной обнадеживающей тенденции, немногое может здесь усладить требовательный взор: наивные стереотипы, трюкаческие излишества, техницистские фокусы вроде аптеки со специальными антигенами к серебру, зияющие на всем пути персонажей психологические бреши (когда главный герой не в состоянии опознать в бросившемся на его защиту белом волке любимую и когда затем любимая жалостливо просит не убивать ее украденной из ресторана серебряной вилкой, это вызывает лишь раскаты саркастического дьявольского хохота даже у тех, кто не силен в психологии обычных-то человеческих отношений, не только что человеческо-волчьих)… Единственная находка режиссера – элегантное визуальное решение трансформации скрывающего «истинное лицо» оборотня в настоящего волка: здесь расхожий мистический киноромантизм немного вырывается из-под спуда хоррор-штампов. Еще раз киноромантизм проделывает то же самое в сцене, где объясняется, почему оборотням нельзя ходить в заброшенную фотолабораторию (в здании могла заваляться пленка, а пленка, как известно, содержит обжигающее мохнатые лапы серебро); тут уж Катя фон Гарнье набредает, сама того не сознавая, на интереснейший парадокс: как можно вообще снимать фильмы про оборотней, если оборотни принципиально несовместимы с серебряной эмульсией? К сожалению, эта тема не получает совершенно никакого развития, а ведь именно она одна была в состоянии превратить данный фильм из серии длинных прыжков и лунных поцелуев в мало-мальское кинособытие.
Разумеется, влюбленные преодолеют жестокие невзгоды судьбы, а напоследок, декламируя нечто поэтическое про грядущий век надежды и славы, махнут в… Париж, – вероятно, чтобы попасть прямиком в новеллу Винченцо Натали Quartier de la Madeleine из киноальманаха «Париж, я люблю тебя». Так что не опасайтесь за фортуну героев «Крови и шоколада»: хотя им и суждено будет некоторое время побыть в крови, в конечном итоге они непременно окажутся в шоколаде.
Vlad Dracula