Обласканная критиками «Теснота» режиссера-дебютанта из Нальчика Кантемира Балагова известна тем, что успешно блеснула в Каннах и на «Кинотавре». 3 августа квадратные кадры этого парализующего фильма, выбравшись из фестивальных смотров, выйдут на широкие экраны, что само по себе явление значимое.
Некомфортная драма, создающая ощущение абсолютной рукотворности, разворачивает перед зрителем Нальчик 1998 года. У еврейской семьи кабардинцы похищают сына и невестку, требуя за них огромный выкуп. В милицию идти бессмысленно, еврейская община может оказать лишь бартерную помощь – выкупив имущество. В судорожных попытках найти деньги, отец, мать и их юная дочь Илана обнаруживают суть их семейных связей, завязанных на чувстве долга.
Кантемир Балагов, о котором известно лишь то, что он ученик Сокурова, рассказал корреспонденту «Киноафиши» о консерватизме на Северном Кавказе и о скептическом отношении родителей к его профессии.
В картине 1998 год, вам тогда было всего 7 лет. Каким вы запомнили это время?
В первую очередь запомнились люди, которых я очень люблю. И, на самом деле, несмотря на весь тот ужас, который происходил вокруг, оно у меня ассоциируется с такими светлыми эмоциями. Видимо, потому что это детство, потому что это ностальгия по тому времени, когда я был молодой (смеется), ну, маленький. У Хамдамова [Рустам Хамдамов] в последнем фильме есть такая фраза, что, детство это наше бессмертие. Мне кажется, это очень точная формулировка.
Семейные и материальные ценности все это было тогда и сейчас есть, но то время было другое, внешняя среда немного давила. Это было связанно, всем известно, с распадом большой страны, и каждый народ пытался себя идентифицировать. Так что… конечно, сейчас меньше агрессии на Северном Кавказе, намного меньше, потому что, хочется верить, люди меняются.
В фильме вы в меньшей степени говорите о национальностях, и гораздо в большей – о традициях, о семьях, которые стали их заложниками. Насколько это сейчас актуально?
Ну, консерватизм на Северном Кавказе присутствует, и я не могу сказать, что это всегда плохо. Есть какие-то традиции, часть каких-то правил наших, которые иногда воспитывают правильных людей. Но, когда консерватизм возводится в традиции, и когда человек не идет в эпоху со временем, то это тоже может быть чревато. И опять таки, абсолютно идти в ногу со временим тоже… Должна быть какая-то золотая середина. Но, я бы хотел, чтобы консерватизма было меньше.
А на себе испытывали подобное давление?
Это было связано не сколько с традициями, сколько с желанием лучшей жизни для своего ребенка. Потому что не было уверенности в кинематографе, в моей профессии – на Северном Кавказе скептически к этому относились. А потом, когда родители увидели, что это дает какие-то результаты, тогда абсолютно начали меня поддерживать, даже чересчур, за что им благодарен. Но это не связанно с традициями, а с переживаниями за будущее ребенка.
Вы не раз говорили о тактильности кино, и как же вы этого добиваетесь? Есть какие-то приемы?
Мне кажется, нет способа, как сделать из фильма тактильность, потому что оно обычно получается, когда ты выключаешь голову и на эмоциональном ресурсе пытаешься что-то снять… Ну, не знаю… «Озеро» Гранрийе вы смотрели? Вот это абсолютный 100%-ый пример для меня, что такое тактильное кино. Там практически пару реплик за фильм, но ты настолько все понимаешь, и оно тебя настолько трогает, прикасается к тебе, это фильм на абсолютно чувственном уровне. Так что, мне кажется, надо просто отключать голову…
А когда вы работали над картиной, какую зрительскую эмоцию или чувство хотели задеть?
Я уже как-то говорил, что когда автор работает над фильмом, он не должен ориентироваться на зрителя, я имею в виду, при работе над историей. Когда ты начинаешь думать «А как здесь отреагирует?», «А будет ли здесь нужная эмоция?», то это неправильно. Все-таки нужно ориентироваться на себя и снимать о том, что тебя волнует. Это может прозвучать эгоистично, но… мы делимся с миром своими переживаниями, вопросами, на которые иногда сами не знаем ответа. Но, ни в коем случае не надо ориентироваться на то, как отреагирует зритель. Я могу ошибаться, может быть в 30-35 я буду думать иначе, но сейчас мне кажется, что автор должен быть честен с самим собой...
Беседовала Инна Син
Фото Марк Серый
