О людях, а не о клоунах
Когда-то фильмы ужасов и социальный подтекст шли бок о бок. Режиссёр Джордж Ромеро, придумавший идею живых мертвецов (сам он не называл их «зомби») и продвинувший настоящий хоррор на большие экраны, не ставил своей целью просто развлечь зрителя кровавыми сценами. В его понимании ожившие мертвецы были аналогией бездумного общества, повинующегося жестоким инстинктам, но самое главное — в своих фильмах он хотел показать, что, даже оказавшись перед лицом смертельной опасности, люди не способны преодолеть мелкие разногласия и продолжают бессмысленно спорить, что в итоге и приводит к их собственной гибели.
Но времена менялись, и жанр ужасов со временем стал всё дальше уходить от сатиры, больше акцентируя внимание на «скримерах» либо, в лучшем случае, нагнетании жуткой атмосферы, и лишь в последние годы с выходом и бешеной популярностью нестандартных картин вроде «Ведьмы» и «Прочь» стало понятно — социальные хорроры снова работают.
Ведь, казалось бы, сейчас уже не начало девяностых, когда вышла первая экранизация «Оно» Стивена Кинга, пугающих образов вроде Бугимена или Бабадука на больших экранах мы навидались достаточно, да и любителям скримеров чуть ли не каждый год подкидывают новый «Астрал». Но почему-то именно после просмотра нового «Оно» от Андреса Мускетти внутри всё сжимается особенно сильно.
Ответ прост — в «Оно» пугает не жуткий клоун. Сцены с ним лишь будто наждачкой зачищают ороговевшее сознание привыкшего к жестокости зрителя, позволяя проникнуть в глубину главным ужасам, показанным в фильме. Самое страшное, что есть в новом «Оно» — сами люди.
Эту идею Стивен Кинг пытается показать во многих своих произведениях, начиная с самого первого романа «Кэрри». Кто был ужаснее — маленькая Кэрри, которая сожгла школу, заперев в ней учеников, или её мать и одноклассники, затравившие девочку до нервного срыва? Легендарный роман «Оно» продолжал и развивал эту тему, и Мускетти не просто удалось её не потерять — он сделал это основой и главной идеей своего фильма, показав всё происходящее с точки зрения детей, которым просто не к кому обратиться со своими проблемами.
Семья в проезжающей мимо машине равнодушно смотрит, как хулиганы режут живот новичку, а аптекарь самым скабрезным образом отвечает на детские заигрывания школьницы. Но это лишь половина беды, в большинстве случаев родители сами и становятся причиной большинства фобий. Ведь Стэнли на самом деле боится не жуткого лица с картины, а процедуры бар-мицвы, которую его заставляет проходить отец. Страх Эдди заболеть внушён его матерью, лечившей ребёнка от десятков выдуманных болезней. И понятна фобия Беверли, воплощающаяся в виде заполненной кровью ванны — её отец и слышать не хочет, что «его девочка» может повзрослеть. И на этом фоне даже агрессия хулигана Генри становится объяснимой — он лишь впитывает модель поведения своего отца, провоцирующего подростка на ответную агрессию
Каждый взрослый в этом фильме оказывается под влиянием Пеннивайза, которого так боятся их дети. И в моменты появления клоуна в радио- и телепередачах аллегория становится совсем уж прозрачной. «Оно» — действительно древнее зло под названием «общество». Масс-медиа, проникающее в сознание и делающее понятие злобы и даже убийства чем-то обыденным, привычка травить тех, кто не укладывается в норму и стереотипы, желание контролировать своих детей и отвечать агрессией на агрессию — вот истинное «лицо» зловещего клоуна, оставляющего свой след в сознании каждого.
И, к сожалению, такой подтекст не подразумевает хэппи-энда. В фильме 1990 года сцена сражения детей с Пеннивайзом становилась несколько наивной аллегорией силы дружбы и единства. Здесь же неслучайно это превращается в перенасыщенный насилием аналог взросления. Дети принимают правила «взрослой» игры и дают отпор обществу, как в виде жуткого существа, так и в обличье собственных родителей. Но их поступки уже никак не назвать «добрыми». Агрессия породила агрессию, и они действуют теми же жестокими методами: рогатку с серебром заменил пистолет для забоя скота и железные пруты, а клятва на флаконе с лекарством ожидаемо сменяется разрезанными ладонями. Будто в противовес сохранившим чистоту персонажам старого фильма, главные герои уже не дети, и может они и сами становятся частью того самого «Оно», поглотившего весь город.
Алексей Хромов
