Сериал «Пингвины моей мамы» глазами кинокритика, психолога и педагога

Российских сериалов, которые не боятся браться за сложные социальные темы, становится все больше, но мы перестаем их замечать. В прошлом году такая судьба постигла «Пингвинов моей мамы» Натальи Мещаниновой. Его назвали лучшим проектом прошлого года в номинации «Лучший сериал» премии киноведов и кинокритиков «Белый слон». Это драма о московской семье с пятью детьми, четверо из которых – приемные. Ценность этой истории – в ответственном исследовании уникального, невидимого для общества человеческого опыта. И в искреннем сострадании героям, для которых этот опыт оказывается и конструктивным, и деструктивным одновременно. В Международный день защиты детей мы решили вернуться к «Пингвинам моей мамы» и посмотреть на них не только глазами кинокритика (глаза предоставил Егор Москвитин), но и с точки зрения психологов и педагогов из проекта «Школа перемен», специализирующихся на проблемах приемных семей (ее сооснователей Анастасии Екушевской – детского психолога, академического директора онлайн-школы Skysmart – и Ивы Аврориной – руководителя благотворительного фонда «Катрен»).

О чем сериал

15-летний Гоша (дебютант Макар Хлебников, сын режиссера Бориса Хлебникова) – родной ребенок, который чувствует себя приемным в собственной семье. Когда-то у него было классное детство, но потом мама и папа забрали из детдома мальчика Амира. А потом девочку Соню. А потом (обратите внимание на переход к уменьшительно-ласкательным версиям имен) Игорька. Сериал начинается с того, что многодетная приемная семья голосует, стоит ли усыновить пятого ребенка – травмированного и «сложного» Виталика, которого уже не раз возвращали в детдом. Каждый из ребят должен подписать согласие на усыновление, но на самом деле голосования – фикция. Все решения в семье давно принимает мама. Поняв, что его голос не важен, Гоша идет туда, где его услышат, – на сцену стендап-клуба на Новом Арбате.

Становление комика, который сперва боится подойти к микрофону, а в итоге взрывает зал своими шутками, рифмуется с разрушением семьи. Первая серия нарочно покрывает ее глянцем: у москвичей, живущих всемером в маленькой квартире, берут интервью, они становятся героями фотосессий, а организованный ими порядок выглядит эффективным. Но к концу молниеносного сезона (в нем всего 7 серий, каждая по 22-28 минут) кукольный дом выходит из-под контроля.

Кстати, само название «Пингвины моей мамы» – шутка из Гошиного стендапа. Дело в том, что, кроме оравы детей, в доме завелся еще и вибратор в форме пингвина. Метафора очевидна: пингвин – источник наслаждения; игрушка для удовлетворения потребностей, о которых не принято говорить; механизм замещения, в котором время от времени надо менять батарейки.

Как и все предыдущие работы Натальи Мещаниновой, сериал сочетает в себе откровенность и мягкость, прямоту и сострадание, точность суждений и простор для интерпретаций. «Пингвинов моей мамы» можно смотреть как сериал про стендап – хронику переработки житейских переживаний в творчество и историю самоисцеления через юмор. А можно смотреть как роман воспитания Гоши – мальчика, который проходит все стадии подросткового бунта, оставляет дом и находит любовь и свое дело. И в конце концов определяет для себя жизненный путь, который он проедет на скейте, сперва символично преломив его перед новыми друзьями. Но в то же время «Пингвины моей мамы» – роман перевоспитания родителей, которых играют замечательные Александра Урсуляк и Алексей Агранович.

Эта «двухэтажная» драматургия, рассчитанная сразу на несколько поколений зрителей, – новая норма на западных стримингах, но все еще редкое явление у нас. Терапевтическое моделирование через сериалы желаемого (или пугающего) жизненного опыта – тоже очевидная тенденция Голливуда и его окраин. К примеру, на Берлинском кинофестивале пару лет назад показывали «Тригонометрию» – сериал, детально описывающий быт полиаморной триады. «Пингвины моей мамы» – российский прорыв в каждом из этих направлений. И просто окошко в мир, о котором мало кто знает, – мультивселенную замещающих семей и приемных детей, в которой предостаточно своих супергероев.

Главный герой (взгляд критика)

«Я истинный Старк», – шутит Гоша во время семейной фотосессии и благостного интервью, одной фразой заявляя сразу два основных сюжета своей судьбы. Во-первых, Гоша – Робб Старк, который чувствует себя Джоном Сноу: законный наследник, оказавшийся в положении бастарда, изгой в собственном доме. Во-вторых, своим защитным механизмом Гоша избирает юмор. Его стендап-выступления, равномерно распределенные по всему сериалу, развиваются словно бы по закону «пяти стадий принятия неизбежного». В них есть агрессия, отчаяние, самоуничижение, боль и упрямство – но в конечном счете Гоша взрослеет и берет ответственность за свою жизнь. Его подростковый бунт, включающий в себя школьные драки, уход из семьи, потерю невинности со взрослой женщиной, разрыв с прежней жизнью, бесконечные смены образов, на самом деле проходит в контролируемой среде. Сам того не замечая, Гоша устанавливает для себя границы, которые обычно проводят родители, преподаватели или психотерапевты. Вот семья – зона конфликта. А вот стендап – безопасная (несмотря на быстро подавленный страх вступления и одну стычку с гопниками) среда для рефлексии, интерпретации данных, банального выпуска пара.

Интересно, что и Наталья Мещанинова, и отец главной звезды «Пингвинов моей мамы» Борис Хлебников – режиссеры, ставшие фронтменами поколения так называемых «новых тихих». Это сценаристы и постановщики, в фильмах которых редко звучали громкие голоса и связная речь, потому что и растерянная Россия начала 21-го века не умела вербализировать свои страхи и надежды, не знала, как подобрать слова для описания себя. Гоша же – представитель поколения, которое обретает голос. У него есть свой язык. И да, в этом языке хватает мата. Но зато в нем есть твердость и ясность.

Главный герой (взгляд психологов)

Напрямую это в сериале не говорится, но складывается ощущение что Амир, второй ребенок в семье, старше Гоши. Брать приемных детей старше родных в школах приемных родителей не советуют. Причин тому много. Это противоречит естественному ходу создания семьи, и в силу социальных проблем ребенок из детдома бывает более инфантилен, чем домашний ребенок в его возрасте, и может быть не готов к роли старшего брата с вытекающей терпимостью и ответственностью. Кроме того, участники изолированных сообществ, к коим относятся и детдома, склонны к построению иерархий, основанных на отношении власти и подчинения. Эта парадигма еще очень долго влияет на выстраивание социальных отношений приемного ребенка за пределами детдома и зачастую проявляется в конфликтах с кровными детьми за влияние в семье.

То есть Гоша с приходом первого же приемного брата не мог не почувствовать себя ущемленным в правах. Он сразу не понимал свою роль в этой семье и получил травму.

А вот на примере отношений с Виталиком мы видим, как работает соблюдение этого правила: Виталик младше всех, и Гоша сразу занял позицию старшего брата по отношению к нему, несмотря на непринятие.

Но, в отличие от Виталика, он думающий и рефлексирующий герой и к концу сериала принимает семью такой, какая она есть: «Все так и будет сложно. Я все-таки это полюблю. Люди же любят крюки в сосках, значит, и это можно полюбить».

Он, по сути, единственный взрослый человек в этой семье. Он поднимает проблему, пытается ее осознать, рефлексирует и проходит все стадии от отрицания до принятия. В конце сериала он взрослеет: проявляет великодушие, отдавая комнату младшему брату, прощает своих родителей, а главное – отпускает маму. Один из финальных эпизодов описывает то, что на языке психологов называется «разрезать пуповину»: Гоша отпускает маму из объятий, как бы прощаясь с детской привязанностью, уходит на кухню с раскладушкой и плотно закрывает за собой дверь.

Родители (взгляд критика)

У мамы и папы в сериале нет имен, но это кокетство. Потому что они здесь не надежные архетипические фигуры и не жертвенный обслуживающий персонал. Вовсе наоборот: родители – главные кукловоды и по совместительству самые взрослые из детей. Каждый из них тайком нарушает правила, установленные сообща: папа даст карманные деньги наказанному Гоше, а мама вне очереди отведет Виталика есть фастфуд. Мотивации матери занимают сценаристов больше, чем логика отца, а жаль: его молчаливое отчуждение – куда более загадочный кейс. Маму же сериал разоблачает ежеминутно. Вот она говорит мужу: «А давай ты не будешь лезть, это мой ребенок». Почему «мой», а не «наш»? Вот она звонит ему и спрашивает, почему он сидит под окнами в машине, а не поднимается домой: получается, за мужем тоже установлен родительский контроль. А вот она, забыв подготовить Соню к первым месячным, отправляет мужа на помощь дочери с криком: «Ты можешь хоть что-нибудь сделать?» Каждый из пингвинов нужен маме для удовлетворения конкретных потребностей – и в это время все остальные пылятся без дела в ящике для игрушек. Новый ребенок всегда интереснее старых. Жажда спасать других предсказуемо оказывается собственным сигналом о бедствии. Слишком очевидная демонизация матери, разумеется, нужна, чтобы подготовить зрителя к неожиданному откровению в финале. Это сделано ловко. Но обидно, что, пока мама забывает спрашивать мнение отца, то же самое, увы, забывает и сам сериал.

Родители (взгляд психологов)

Самое опасное качество персонажа матери и вместе с тем главная ошибка, какую могут совершить не только приемные семьи, – она приводит в семью детей из страха. В данном случае – страха одиночества. Дети нужны, только чтобы обеспечить себе максимум шансов не остаться одной, что толкает ее на решение взять очевидно тяжелого ребенка, который всегда будет от нее зависеть и никогда не покинет. Страшное предположение, но это напоминает делегированный синдром Мюнхгаузена.

Также можно провести параллель с многодетными мамами, которые таковыми становятся не от любви к детям, а от удовольствия первых лет материнства и ухода за младенцами. Когда дети вырастают, это приятное состояние покидает маму, и она снова беременеет, чтобы повторить предыдущий опыт.

Например, обнимаясь с Гошей в финальной серии, мама вспоминает именно период его младенчества – очевидно, самый ее любимый период общения с детьми. Можно предположить, что она была нежна и добра и с другими детьми в первый период адаптации, но как только они социализировались, уже становились неинтересны.

В голове мамы нарисована картинка – «домик» из кабинета психолога, который внешне прекрасен, но внутри все друг другу чужие, потому что настоящей близости нет. Вместо этого – система штрафов и правил: не материться (хотя сама это делает), не превышать лимит по минутам в ванной, не ходить после отбоя и т.д.

Мама настолько влиятельна, что всем удобнее занять нейтральную позицию в семье. Папа – наблюдатель и скорее занимает место одного из детей, чем отца семейства. Он не берет на себя ответственность, прикрываясь работой и сочувствием к маме, в семье не имеет веса и авторитета перед детьми. Боится конфликтов. Как любой живой человек, может испытывать сильные эмоции и даже единожды срывается и уходит из дома, предпринимает попытку поговорить с сыном, проявляет смелость, придя туда, где над ним все смеялись. Но потом опять возвращается в прежнюю роль, в зону комфорта. У папы был шанс повзрослеть, но он испугался и им не воспользовался.

Семья (взгляд критика)

Как и любой сериал про экзотический жизненный опыт, «Пингвины моей мамы» подкупают деталями. Вот еженедельное распределение карманных денег: дети получают надбавки за хорошие поступки и штрафы за плохие; сдача отправляется в копилку на путешествие, каждый видит свой вклад; причинно-следственные связи наглядны, а прозрачность «финансовой схемы» позволяет избегать двойных стандартов. Отдыхать герои, кстати, собираются в Черногории, но при усыновлении Виталика им рекомендуют соврать, что отпуск пройдет в России – а то как-то непатриотично.

Коммуникации семьи с внешним миром – органами опеки, учителями, психологом – сами по себе очень интересный кейс. В оттепельном кино Москву почти никогда не показывали как мир квартир: она всегда была уличной, солнечной и открытой, жила, как пел Магомаев, «на ладонях больших голубых площадей». Современное российское кино, напротив, четко проводит границы между личным и общим пространством: здесь свои, там чужие, и к чужим лучше на всякий случай относиться как к потенциальным врагам. Этот страх – вполне объективный – рождает двоемыслие. А такая уязвимая конструкция, как приемная семья, позволяет показать это российское двоемыслие во всей полноте. И только Гоша, откровенные выступления которого разлетаются по ютьюбу, отказывается принимать правила этой игры. В итоге его побьют в школе (за то, что высмеял со сцены одноклассников), зато услышат дома (после страшного, в чем-то даже предательского стендапа про маму и папу). Кстати, стендап-клуб – тоже своего рода приемная семья, которая берет на себя ответственность за Гошу.

Впрочем, в сценарии есть и большая недоработка – неубедительная динамика отношений внутри детской «стаи». Амир, Соня и Игорек остаются функциональными персонажами, несмотря на то что у каждого мог бы быть свой конфликт. Амир – кавказец. Соня – единственная девочка в доме. Игорек – жертва буллинга из-за лишнего веса. Сцена, в которой все трое со смехом смотрят стендап Гоши про их родителей, кажется невозможной как минимум для Амира, всегда занимавшего сторону мамы. Реакция «старых» приемных детей на появление «нового» тоже остается за кадром. Чувствуют ли эти ребята, что у них есть право голоса? Ведь они и сами когда-то были детдомовцами. Тормозит ли чувство благодарности их развитие или ускоряет его? Есть ли у них «синдром самозванца» в семье – и если да, то как с ним бороться? Сериал длиной в 200 минут (если не меньше) просто не в состоянии уследить за всеми детьми – совсем как мама, которая делает вид, что у нее все под контролем.

Семья (взгляд психологов)

Все дети этой семьи с глубинными проблемами, на которые никто не обращает внимание.

Амир – самый противоречивый и нераскрывшийся. Он частично зеркалит поведение отца: также не берет на себя ответственность, не решает проблемы, не вмешивается. Игорек всегда молчит и заедает проблемы, берет чужие вещи, нарушает границы. Никто не знает отчего и не занимается этим. А у мамы нет времени углубляться, ведь пора заводить нового ребенка.

Соня излишне эмоциональна, не умеет справляться со сложностями, проявлять гибкость, критическое мышление. Если случаются сложности – сразу слезы и ступор.

Одна из задач родительства – научить ребенка самостоятельности, решать проблемы самому, чтобы во взрослой жизни уметь брать ответственность за свои решения и ошибки, делать выбор, осознавать свои желания и ставить цели.

Но в этой семье не тратят время на воспитание, а решают проблемы за детей, потому улучшения если и происходят, то вопреки, а не благодаря.

Виталик – сложный ребенок, плохо уживается с другими детьми, всех ревнует к маме. Она – спаситель, остальные – чужие. Мама не интегрирует в семью, не дает узнать ее правила, а только потакает прихотям. Когда любой – приемный или родной – ребенок приходит в семью, он знакомится с ее правилами, иерархией и занимает соответствующее место младшего со своими правами и обязанностями. Но Виталика, как остальных, приняла мама, а не семья. Он это на своем уровне чувствует и не только не хочет, но и не может занять в ней свое место.

Если и рассматривать сериал как сериал про приемную семью и проблему возвратов, то исключительно в разрезе ситуации с Виталиком как тяжелым ребенком, от которого много раз отказались. По статистике, около 5 тысяч детей возвращают в детдом ежегодно. В числе основных причин – состояние здоровья ребенка, особенности его поведения, трудности с учебой, отношения внутри семьи, тревога и напряжение, связанные как с отношением к семье окружающих, так и с психологическим состоянием самих приемных родителей.

Конечно, таким семьям должна оказываться серьезная помощь. В сериале семью сопровождает психолог, но на практике такое бывает не всегда – зависит от статуса приемной семьи: опека или усыновление.

Но не будем вдаваться в детали статуса данной семьи, нам важнее другое – нарушено главное правило при приеме в семью нового ребенка. Оба родителя, дети и все родственники должны быть согласны на этот шаг и готовы принять нового члена семьи. В этом случае и маме было бы не так тяжело, и ребенок чувствует, что он попал в семью, что его могут любить и принимать разным.

В школе приемных родителей учат обязательно проговаривать свои решения со всеми членами семьи. Потому «бумажка» из первой серии в реальной жизни присутствует совсем не как формальность, однако и подсвечивает проблему нехватки эмоциональной и психологической подготовки приемных семей к этому шагу.

Вообще, 80% детей из детдомов – это социальные сироты, родители которых в силу разных обстоятельств не смогли выполнять свои родительские обязанности. Причины этого бывают разные, но в подавляющем большинстве случаев можно сохранить кровную семью и не допустить изъятия ребенка, если вовремя прийти на помощь родителям.

В сериале органы опеки выглядят скорее бюрократическим, чем поддерживающим органом. И потому, наверное, самый важный вопрос, который поднимает сериал с точки зрения защиты детей и проблемы возвратов: если мы не смогли спасти родную семью, то что мы можем сделать, чтобы сохранить приемную?

Кому смотреть сериал

Этот сериал стоит смотреть не только будущим приемным, но и всем родителям, чтобы понимать: приводя в этот мир ребенка, мы создаем нового человека со своими желаниями, поступками и возможностями. Этот человек – не продолжение нас, которое нам чем-то обязано, призвано воплотить наши мечты или занять место в «домике», который мы себе нарисовали. Он – член общества со своими чувствами и желаниями, только в большей степени нуждающийся в любви, заботе и нашем внимании.