Афганские пионеры в гостях у Ленина: «Приют» Шарбану Садат

Мы много думаем и говорим о травме, пережитой с исчезновением Советского Союза, но были люди, для которых пионерские песни у костра, визиты в мавзолей Ленина и вера в светлое будущее оборвались ещё более страшно и внезапно, чем для нас.

«Приют» афганской режиссёрки Шарбану Садат основан на неопубликованных дневниках её друга Анвара Хашими, который ребёнком провел несколько лет в детском доме в тот период, когда значительную часть Афганистана контролировал Советский Союз. Это вторая (после «Волка и овцы») картина из пяти, которые она планирует поставить по воспоминаниям товарища. Садат сокращает время действия до нескольких лет (1989-1999, когда моджахеды вошли в Кабул). Немного странное, южное, но советское детство афганских подростков длится и длится, а потом на наших глазах «шурави» уходят, школьники выносят во двор плакаты с русским шахматистами и самолетами, документы и книги — чтобы сжечь, а потом на центральной аллее появляются вооруженные люди с бородами. В фильме нет политического комментария, он снят с точки зрения ребёнка, воспринимающего происходящее без лишних вопросов, но взрослому зрителю становится не по себе от этой метафоры перевернувшейся реальности: прогрессисткая утопия советского образца у нас на глазах оказывается прошлым, а современность возникает в виде жестоких религиозных фанатиков.

«Приют» похож и не похож на советские фильмы о «пацанах» из детских домов; здесь тоже есть шалости, отчаянные поступки, надломленные товарищи и товарищи-хулиганы, есть мудрый надзиратель, красивая учительница русского языка и строгая завуч. В одной из сцен афганские школьники оказываются в условной Москве и посещают мавзолей Ленина (увы, интерьер помещения с телом вождя воссоздан в павильоне и совсем не похож на настоящий, но при желании это можно списать на неточность детских воспоминаний). Производство кино в Афганистане и прилегающих странах — непростая задача. Основные эпизоды картины снимались в Таджикистане, где природа и свет похожи на афганские, хотя съёмочной группе не с первого раза дали визы; чтобы сделать шенген для афганских сотрудников, пришлось получать пакистанские визы и ехать в Пакистан, потому что в Кабуле нет европейских консульств.

Фильм Садат мог бы быть обычной историей взросления в необычных обстоятельствах, если бы Кудратулла в самые ответственные моменты жизни не представлял себя героем болливудских фильмов — до попадания в детский дом он, как и его прототип, занимался перепродажей билетов в кинотеатр. Садат, на экране отделяющая эти фантазии от реальности при помощи яркой стилизации, говорит в интервью, что индийское кино стало для сдержанных афганцев способом выплеснуть эмоции, идентифицируясь с героями. Именно это происходит и с Кудратуллой — не зная, как воспеть любовь или оплакать смерть, он выпрямляет спину и начинает петь на чужом языке, выученном в кинотеатре.