«Пираты Карибского моря: Сундук мертвеца»: Рецензия Киноафиши
Гор Вербински – гениальный мастер аттракциона. Это стало очевидно с первой же его полнометражной картиной – «Мышиной охотой», так до сих пор, в общем-то, и не превзойденной. Позже Вербински несколько отклонился с намеченного курса в липком и малопривлекательном «Звонке», но «Пираты Карибского моря» – киновизуализация одноименного диснеевского аттракциона – стали его визитной карточкой и золотой жилой: уже вовсю кипит подготовка к третьей части, и похоже, что корсарский клондайк стал для этого удачливого и талантливого постановщика едва ли не пожизненным.
Вторая часть «Пиратов», если вычесть естественное и закономерное развитие интриги, ничем не отличается от первой: та же игра с популярной пиратской мифологией, то же сочетание безостановочной трюковой карусели, драматической константы, подкрепляемой монументальными симфоническими пассажами Ханса Циммера, сатирических фокусов и интеллектуальной иронии. Последнюю я бы выделил особо: подобно Тому Стоппарду («Розенкранц и Гильденстерн мертвы»), Дереку Джармену («Караваджо») или Терри Джонсу («Эрик-викинг») и вообще комик-тресту «Монти Пайтон», Вербински намеренно модернизирует некоторые диалоги внутри исторического повествования с целью облечь сюжет в ироническое покрывало легкой фантасмагории. Разумеется, дозировка таких приемов в «Пиратах» несопоставимо ниже, чем в вышеупомянутых постмодернистских драмах (цель все-таки другая), однако сам факт весьма красноречив. Вот один из наиболее ярких образчиков подобной конструкции: – Но однажды он столкнулся с тем, что служит камнем преткновения для всех мужчин. – Что же это? Море? – Алгебра? – Дихотомия добра и зла? – Бабы. – Верно! Он встретил свою любовь.
Но, пожалуй, еще более удивителен, нежели, например, рассуждения двух беглых каторжников-пиратов о лингвистических тонкостях наименования мифологического чудища (Крэкин, Кракен или Краккен), не претерпевший никаких изменений со времен первой серии образ капитана Джека Воробья – самый необычный, вероятно, портрет флибустьера за всю историю жанра. Единственное, что роднит его с остальными фигурантами длинной корсарской галереи, – непрестанная озабоченность вопросом, куда же вечно девается ром. В остальном этот сплав манерно-ипохондрической женственности и невозмутимости многолетнего потребителя галлюциногенных грибов резко выбивается из канонов стиля и вносит необходимую новизну в известную военно-любовную морскую геометрию.
Еще одна тема, довольно свежая для промысловых абордажных эпопей о мертвецких сундуках, – политико-экономический террор транснациональных корпораций. То, что проделывает во второй части «Пиратов» британская Ост-Индская компания, выглядит намного хуже, чем упоминаемый в прологе невинный натуральный обмен специй на человечинку. Именно Ост-Индская компания, разделяющая, властвующая, запугивающая и убивающая, – главное зло в картине: даже постепенно мутирующий в осьминога капитан «Летучего Голландца» выглядит несколько привлекательнее (не в физическом, конечно, – в метафорическом смысле), поскольку его злоключения начались с гиперромантического и почти саркастически поданного вырезания сердца из собственной груди; представители же Ост-Индской компании являют собой лишь холодный расчет корыстолюбивого и безжалостного здравомыслия. Впрочем, на этой теме Вербински благоразумно не стал делать упор, ведь главной задачей его были все-таки монтаж, наладка и пуск аттракционов. А пиратские аттракционы сделаны здесь вполне в духе качественного и очень смешного анекдота из телегазеты:
Капитан выходит на палубу и видит там боцмана: – Что у нас прямо по курсу? Боцман, глядя в бинокль: – Шестивесельный ял. – А справа по курсу? – Шестивесельный ял. – А что слева по курсу?– Шестивесельный ял. – Дай бинокль… Идиот, убери насекомое со стекла!
Vlad Dracula
