«Цой»: Рецензия Киноафиши

15 августа 1990 года Павел Шелест неторопливо ехал по трассе Слока-Талси на «Икарусе», не подозревая, что в 12:38 ему суждено столкнуться с «Москвичом» одной из главных фигур советского рока – Виктора Цоя, который погибнет на месте аварии. Водитель автобуса о нем ничего не знает, музыки его не слушал, но именно ему предстоит вернуть тело Виктора домой в Ленинград вместе с его близкими.

Картина не столько о самом музыканте, его друзьях, родных и поисках кассеты «47», материалы с которой позже стали «Черным альбомом», сколько о феномене Виктора Цоя: спустя 30 лет после физической смерти он действительно жив, а его песни даже теми, кто родился после 1990 года, слушаются так, словно написаны вчера. Кажется, время над ними не властно, и они навсегда останутся гимнами сопротивления любой несвободе. Оттого искать в фильме соответствия с действительностью неразумно.

Официальную версию смерти Цоя, согласно которой он уснул за рулем, режиссер Алексей Учитель отвергает. При этом картина не пытается прикинуться исследованием произошедшего. Бывшая жена Виктора Марианна в фильме становится Мариной, лидер группы «Объект насмешек» Рикошет (он же Александр Аксенов) – Рикой, возлюбленная Виктора Наталия – Полиной, а его сын Александр – Евгением. Только менеджер «Кино» Юрий сохраняет имя своего прототипа. Но, несмотря на сходство героев с реальными людьми, они – не их двойники. Это, скорее, собирательные образы бывшей жены, любовницы, сына.

Сам Цой (настоящий, а не его экранное воплощение) появится на экране всего лишь три раза: в начале, середине и финале. Эти несколько кадров отсылают к документальным фильмам Алексея Учителя о Викторе Цое – «Последнему герою» и «Року». Музыка «Кино» в картине исполняется только самим Цоем – его звездных современников, вроде Бориса Гребенщикова или Майка Науменко, в ней нет, и хотя советский рок-идол лежит в гробу, его дух и дух связанной с его именем эпохи чувствуются каждую минуту фильма. Может, это из-за мелькания сигарет «Marlboro», которые курил Цой, или легендарных кед марки «Два мяча», или дружеского общения Рики с гробом музыканта и обращения к нему как к «Витьке». Будто, на самом деле, это была шутка: сейчас крышка поднимется, и из коробки выберется по-детски улыбающийся Витька.

О Цое много снимали, говорили и писали. Из самого недавнего – эссе Мэдисон Стингрей, дочери подруги Виктора и популяризатора советского рока Джоанны Стингрей, «Позовите Виктора Цоя». «Я не только чувствую, что у меня есть с ним связь, но как будто у него каким-то космическим образом есть связь со мной», – пишет она о впечатлениях, оставляемых музыкой Цоя. То же, кажется, происходит и с главным героем Павлом, хотя в его случае дело не в песнях, а в людях, которые продолжают их петь. Будь то сын, сочинивший песню погибшему отцу, или фотограф Вика, самозабвенно кричащая слова песни Виктора в толпе танцующих под «Белые розы» «Ласкового мая». Такие, как она, – свободные, раскованные и взрывные – проповедуют музыку и высказанные в ней идеи Цоя, пока родственники грызутся друг с другом и со всем миром за право относиться к ближнему кругу музыканта. И кажется, что схожесть имен рок-идола и фотографа-поклонницы – не совпадение.

Фанаты «Кино» наверняка оценят «Цоя», но только если в их микрокосме художественный фильм, пусть и о реальном человеке, имеет право на некоторые авторские вольности. Надо полагать, Учитель, который работал с музыкантом не один раз, все-таки заслужил право на отражение своего видения на жизнь, смерть и жизнь после смерти Виктора Цоя. «Цой» не романтизирует ни фигуру музыканта, ни Ленинградский рок-клуб (о котором в фильме, кстати, нет почти ни слова), как, например, «Лето» 2018 года. Если Кирилл Серебренников снял панковский мюзикл о советском рок-авангарде, то Учитель смотрит на резвую молодежь, которая, вероятно, и через 10, и через 50, и через 100 лет будет идти в будущее под знаменем Виктора Цоя.

Алена Попова