«Патруль времени»: Рецензия Киноафиши
«Предопределение», – а именно так называется фильм: Predestination; ни о каком «патруле времени» здесь не идет и речи, – один из самых радикальных приколов (дурацкое слово, но оно тут наиболее уместно) в истории кинематографа. Возможно, если говорить о фабуле, самый радикальный. И, собственно, этим грандиозным приколом картина совершенно исчерпывается. Посему, дабы сказать о «Предопределении» хоть что-нибудь существенное, необходимо раскрыть его ключевой – и единственный – сюжетный финт, то есть на полную катушку предаться тому, что большинство читателей/зрителей, закатывая глаза в священном ужасе и трепете, именуют страшным словом «спойлер». Поэтому тем, кто еще не смотрел Predestination и не хочет заранее знать содержание данного фильма, чтение нижеследующего текста категорически не рекомендуется.
Помнится, в «Адаптации» Спайка Джонза вымышленный брат-близнец сценариста Чарли Кауфмана, Дональд, сочинял сценарий блокбастера под названием «Три», где личность главного героя распалась сразу на три личности: маньяка, полицейского и жертвы, в которую был влюблен полицейский. В итоге главный герой преследовал сам себя на машине, сам себя привязывал, сам от себя отрезал куски тела и сам же их съедал, так что к тому моменту, когда он сам себя вычислил и нашел, он сам себя – уже совершенно физически – съел. Конечно, этот сценарий внутри сценария был абсолютно ударным и чумовым, но у него есть своего рода предшественник – рассказ Роберта Хайнлайна «Все вы зомби…», написанный за один присест, 11 июля 1958 года, и в марте 1959-го опубликованный в The Magazine of Fantasy and Science Fiction. Конечно, у Хайнлайна нет ни маньяков, ни каннибализма, однако магистральная идея, с удивительной верностью оригиналу и его деталям воспроизведенная братьями Спириг, по сути та же. Хайнлайновско-спириговский сюжетный ход (ты боишься спойлеров, но все еще читаешь эту статью, несмотря на предупреждение в первом абзаце?! немедленно закрой страницу!!!) таков: благодаря путешествиям во времени и возможности хирургически сменить пол, главный герой сам себя соблазняет, сам себе заделывает ребенка – себя же, сам себя рожает, выкрадывает себя из роддома и относит себя в детский приют, причем выкидывает все эти коленца не в каком-то там аллегорически-духовном смысле, а совершенно физически, телесно и протяженно. Из музыкального же автомата тем временем звучит песенка 1947 года I’m My Own Grandpa («Я свой собственный дедуля»), основанная на одном саркастическом пассаже Марка Твена…
Сама по себе эта история роскошна. Весь вопрос в том, каким языком ее рассказать и с какой интонацией. Язык Хайнлайна непритязателен, если не сказать примитивен, но в упомянутой НФ-миниатюре подкупает чисто ироническая, почти издевательская, интонация. У братьев Спириг всё по-другому. Их визуальный язык выверен и монументален, благодаря операторской работе Бена Нотта, однако монументальный стиль определяет здесь интонацию: они это всерьез! Вся эта фантасмагория, осеняемая образом змеи, кусающей себя за хвост (недаром альтернативный перевод заголовка хайнлайновского рассказа – «Уроборос»), – на полном серьезе. Что немедленно превращает фильм в пародию на самого себя. Снятую самим собою и себя же утилизующую…
Разумеется, братья Спириг не настолько простодушны, чтобы выдать подобный казус за чистую монету. Мотив безумия, который у Хайнлайна мерно и непринужденно разлит по всему тексту, не сгущаясь в какие-либо специальные утверждения и сигналы, – у Спиригов заявлен прямым текстом, причем не единожды. Устами начальника главного героя Спириги возвещают, что частые путешествия во времени, создавая непомерную нагрузку на психику путешествующего, способны в итоге разрушить сознание и привести к маразму. Так что, скорее всего, история самозачатия, саморождения и самопохищения – просто плод умственного расстройства, вызванного неумеренными темпоральными прыжками. В пользу этого говорит не только регулярное проговаривание означенной идеи вслух, но и тот, например, факт, что главный герой, став мужчиной, не мог не опознать в себе того, кто его соблазнил, когда он был женщиной (черт, как же хороша эта грамматическая конструкция!). С другой стороны, демонстрация разного рода рубцов и иных физических свидетельств подтверждает реальность происходящего, хотя, в принципе, ничто не мешает подобным свидетельствам тоже оказаться плодом психического расстройства. Однако тут вся штука в том, что к финалу, как это ни парадоксально, становится уже совершенно не важно, взаправду случились вышеупомянутые метаморфозы или главный герой-героиня просто-напросто свихнулся. Взятая братьями Спириг торжественно-трагическая интонация, к концу делающаяся почти шекспировской, превращает все действо в непроизвольную, но тотальную самоиздевку. Определенно, это была история для Терри Гиллиама, режиссера совершенно другого уровня и создателя совершенно другого киноязыка…
Сергей Терновский