«Соловей-Разбойник»: Рецензия Киноафиши
В чем режиссеру Егору Баранову не откажешь, так это в колоритной и безостановочной удали, пронизывающей его эксцентрические полотна. Но если в «Самоубийцах» гротеск зачастую выглядел весьма натужно, а игравший одну из главных ролей бесцветно-никакой Алексей Воробьев мало чем отличался от окружающего реквизита, то в «Соловье-Разбойнике», где сценаристом и исполнителем заглавного образа предстал классик новейшего русского сюра Иван Охлобыстин, абсурд зажег(ся) на полную катушку. 300 версий происходящих событий, распитие водки «Белочка» из горла, вставной мультик про торговлю детскими сердцами, в котором фигурируют такие мифологические существа, как чупакабры, кикиморы и Анджелина Джоли, – вот малая толика скромных (сверх)человеческих радостей, преподносимых с экрана вооруженному одним лишь попкорном зрителю. История о том, как потомственный разбойник и бывший офисный работник Соловьев по кличке Соловей (озорующий на Среднерусской возвышенности кисломолочный брат Добрыни Никитича, Алеши Поповича и Василисы Кожиной, сыгранный запрещенным в служении православным священником и по совместительству автором «Даун Хауса»), бухгалтер Дебет, кузнец-передовик Молот, расплющивший кувалдой заводскую администрацию и после этого уволенный по сокращению штатов, а также оперная певица Прима воюют за сельских жителей и против строительства казино, – рассказана языком сумасшедшей постмодернистской пародии. Здесь кузнец знает слово «акклиматизация», научно-социологический же лексикон («главный основополагающий концепт его стратегической установки – ноль стратегии», «органичное существование в пригодной для обитания среде», «тяга русского человека к асоциальной брутальности, окрашенной в тона эпического гротеска»: последняя фраза, кстати, проиллюстрирована кратким явлением возникшего из ниоткуда клоуна) постоянно смешивается с полуархаичными и не менее пародийными литературными оборотами («чего душа моя мятежная захочет», «вы же изволили на мотоцикле злодействовать», «кстати, и Карлсон, который живет на крыше, мне тоже не люб: у него, очевидно, проблемы с простатой»). Карлсон, в свою очередь, соседствует с Маленьким принцем («вы Маленькому принцу лобковую кость прострелили»), герои, взрывающие инкассаторов и при этом горестно кричащие: «Английские ботинки за 900 фунтов, сука, стерлингов!», тут же именуют друг друга «шиллеровскими романтиками», а строительство казино и страсти по игорному дому «Мадам Сюси» происходят на фоне портрета Дзержинского в местном УВД, празднования Дня колхозника и плакатов «Слава родине Октября!» и «Женщине-труженице – слава!». Получилась смесь «Мачете» и эпоса о Робин Гуде (так, поединок с кузнецом отчаянно напоминает поединок Робин Гуда с Малышом Джоном), раскрашенная под русскую былину с квасным колхозным послевкусием. Ну а битва на Говяжкином лужке, продолжающая, только в гораздо более интенсивном ключе, аналогичный перформанс из «Суперменеджера, или Мотыги судьбы» Богдана Дробязко, – это явственный московитский ответ генеральному сражению официозных и оппозиционных вампиров из сумеречного «Рассвета». Ответ бессмысленный и беспощадный, как, впрочем, и сам русский бунт, который персонажи и авторы фильма не без оснований полагают скоротечным мужичье-бузотерским основанием русской государственности.
Сергей Терновский