«Люди Икс: Начало. Росомаха»: Рецензия Киноафиши
В это трудно поверить, даже, пожалуй, сидя в зале, прямо напротив большого-пребольшого экрана, – но марвеловская песнь о Росомахе начинается почти как античная трагедия, даром что один из сценаристов, известный нью-йоркский писатель Дэвид Бениофф, несколько лет назад адаптировал Гомера для приснопамятной «Трои» Вольфганга Петерсена. Когда главный герой, не ведая того, убивает родного отца, а затем, после череды различных событий, вступает в смертельное противоборство с братом… в этом, согласитесь, есть и размах, и монументальность, и даже как будто бы некое дыхание древней традиции. Призраки Эсхила, Софокла и Еврипида несколько минут бродят по экрану в томительном ожидании. Ожидание оказывается напрасным. Через вышеупомянутые несколько минут все начинает бегать, трещать, вопить, гореть, взрываться, подпрыгивать на несколько сотен метров, снова взрываться, скакать по стенам, опять взрываться, обнажать клыки, драть решетки когтями, сызнова взрываться. Гражданская война в США, Первая мировая, Вторая мировая, Вьетнам, швед, русский, колет, рубит, режет, бой барабанный, клики, скрежет, едут по полю герои, если снова над миром грянет гром, небо вспыхнет огнем, вы нам только шепните, мы на помощь придем, и всё прочее в том же духе. Персонажи Хью Джекмана и Лива Шрайбера уже на десятой минуте становятся похожими на бессмертных шотландских горцев: они не стареют, не умирают, даже несмотря на то, что их постоянно расстреливают, хотя последняя деталь, многократно повторенная, вызывает исключительно комический эффект. Вообще, первая половина фильма, за вычетом нескольких минут в начале, на редкость пуста, невзирая на бесперебойный обстрел зрительской сетчатки каскадерскими трюками, пиротехническими затеями и компьютерными фокусами. Герой Хью Джекмана умудряется взорвать не одно авто, перепрыгнуть на вертолет, разбить вертолет (и, разумеется, тоже его взорвать), и всё это – даже не поцарапав куртку, подаренную ему накануне. Поистине, марвеловские мутанты обладают совершенно фантастическими свойствами, распространяющимися не только на их тела, но и на их одежду, притом одолженную с чужого плеча.
Правда, чтобы девичья часть публики не заскучала, авторы боевой «росомахабхараты» делают пару двух-трехминутных перерывов и рассказывают грустную-прегрустную историю любви Росомахи (не мутанта – мифологического героя) к Луне, которая теперь осталась на небе одинокой. Соответственно Росомаха (не мутант – мифологический герой), пытающийся ухватить недоступную Луну, начинает слегка напоминать Калигулу Альбера Камю, но драма абсурда у создателей фильма клеится плохо: кроме скромного ведерка слез и натужно-страдальческих лиц им ничего не удается выжать из своих несчастных персонажей.
Примерно в середине картины зарождается некое драматургическое шевеление: одни герои оживают, другие, наоборот, умирают, экран постепенно заполняется новыми фигурантами, слезы текут быстрее, скелеты укрепляются, сюжетные повороты ускоряются, даже история братьев получает неожиданное продолжение. Однако вряд ли это уже способно придать смысл эффектному параду взрывов и прыжков. Как выразился в одном из интервью Ларс фон Триер, «благодаря техническим уловкам больше ничего невозможно увидеть, кроме самих уловок». Хотя в фильме про Росомаху (не мифологического героя – мутанта) едва ли нужно смотреть на что-то еще.
Vlad Dracula