«Граница»: Рецензия Киноафиши
Подобно тому как маркиз де Сад на пике Просвещения составлял обстоятельные энциклопедии перверсий, стараясь не упустить ни одного нюанса, – Ксавье Жан, прибывший в качестве пополнения в славный полк безумных французских ужасоделателей, снял настоящую киноэнциклопедию извращений: здесь и каннибализм, и нацизм, и генетические мутации, и лесбийский инцест, и пытки ржавыми крюками, и женские бои в грязи, и еще много достойных вещей, которые зритель просто обязан увидеть, попутно наполняя обратно ведерко недоеденного попкорна. Вот только разница в том, что божественный маркиз кропал свои нечестивые сочинения на сатирическом материале и с сатирическими же во многом намерениями, а создатель «Границы» абсолютно серьезно, с интонацией бывалого трагика рассказывает, как семейство мутирующих похотливых нацистов-каннибалов ублажает, расчленяет и ужинает проезжих туристов, преступников и вообще кого ни попадя под аккомпанемент не прекращающихся ни на минуту запредельно истошных воплей. Впрочем, несмотря на то что в фильме нет ни одной шутки, это гомерически смешное произведение, в финале вполне достойное инди-трэшевых опусов Ллойда Кауфмана.
Просмеявшись, однако, в «Границе» можно выделить несколько осевых моментов, наиболее значимых для режиссера и сценариста этого фантасмагорического действа. Прежде всего, конечно, слово «граница» имеет двойственное значение (что подчеркнуто и оригинальным французским названием): хотя шоу разворачивается вблизи франко-германской границы, название предполагает пограничность той экзистенциальной ситуации, в которую попадают герои. Предельная черта между жизнью и смертью, в обыденном ритме существования ясная и четкая, здесь буквально размывается хлещущими отовсюду кровавыми фонтанами, так что персонажи эту черту не просто пересекают, а непрерывно переплывают.
Кроме того, картина имеет явный политический оттенок: спасаясь от полиции во время недавних печально знаменитых беспорядков в парижских предместьях, компания криминальных элементов с афроазиатским расовым уклоном подается в сторону Германии (декларируя в качестве пункта назначения Амстердам), но по дороге попадает в лапы чудесного семейства во главе со старым нацистом, изъясняющимся на смеси плохого французского с еще более плохим немецким. И пока естественным образом мумифицировавшийся психосоциопат преподает гостям уроки чистоты крови, последняя льется безостановочно, иллюстрируя, видимо, своими потоками занимательные тезисы теории расового господства. Здесь, надо заметить, Ксавье Жан последовал за Люком Бессоном, взявшим его под свое изрядно скукожившееся от придумывания и продюсирования бездарных фильмов крыло: дело в том, что Бессон уже возвестил миру о приграничной немецкой угрозе в сценарии второй части «Багровых рек», где призраки Третьего рейха алчно витали над французскими Эльзасом и Лотарингией. Режиссер «Границы» с ее нацистскими семейными излишествами, очевидно, полез в то же дупло, рассчитывая не только полакомиться десертами Ordnung’a, логично явленного под девизом «Arbeit macht frei», но и извлечь некие геополитические кинодивиденды.
Наконец, планируя вогнать зрителя в экзистенциальный шок не просто так, а «со смыслом», Ксавье Жан периодически инкрустирует действие концептуальными кадрами-символами: ужасы тотального расчленения и массированного забоя постояльцев перемежаются крупными планами распятия и колючей проволоки. Однако то, что происходит «между» распятием и колючей проволокой, совершенно не предрасполагает к тонкому и глубокому символизму: ясно, что режиссер в недавнем прошлом насмотрелся «Техасской резни бензопилой» и «У холмов есть глаза», а теперь влюбленно перенес содержимое этих опусов про маниакальные семейные проделки на французскую почву. В финале злодеи даже перенимают известную привычку долго и нудно препираться со своей жертвой, пока та не всадит в нечестивую плоть топор или не отгрызет кусок вражеского горла во имя победы добра и мира во всем мире. Впрочем, на наш взгляд, самый ударный кадр в «Границе» – не завершающее месиво, а сцена, где из носа главной героини, вымазанной в крови, жиже и свином кале, медленно-медленно текут самые что ни на есть натуральные сопли, теряясь меж чувственных девичьих губ. Это, безусловно, сильный драматургический ход.
Vlad Dracula