«Джейн Остин»: Рецензия Киноафиши
«Джейн Остин» – кино на грани двух биографических традиций, представляющих два способа, какими может исследоваться/изображаться мир творческой личности. С одной стороны, мы наблюдаем классическую драму о становлении писательницы, так, собственно, и называющуюся – Becoming Jane, драму о формировании склонностей, стиля и таланта на фоне бытовых и романтических жизненных коллизий. Однако с другой стороны, личная жизнь юной Джейн Остин воссоздана по большей части на основе ее романов, преимущественно «Гордости и предубеждения», которым – прежде всего «Гордости и предубеждению», начатому создаваться в 21 год, – приписана практически полная автобиографичность. Строго говоря, мы не знаем, что происходило с душой и телом мисс Остин в первые десятилетия ее жизни, поскольку ее сестра Кассандра уничтожила основную часть их переписки, но, строго говоря, нас не должно это слишком сильно волновать. Помещение писателя в мир его героев – совершенно оправданный и имеющий собственную традицию художественный прием, достигший, пожалуй, своей вершины в «Кафке» Стивена Содерберга.
То, что происходит в Becoming Jane, – это опыт реконструкции той точки, с которой началась проза, кою впоследствии стали именовать реалистической. Вопреки распространенным суждениям и мировым рейтингам, Джейн Остин – вовсе не великая писательница; ее проза – сдержанная провинциальная сентиментальность, закругленная учтивостью и педантичностью, – не идет ни в какое сравнение с шедеврами классиков реализма XIX века: Бальзака или Флобера. Более того, сама мисс Остин однажды так охарактеризовала «Гордость и предубеждение»: «Роман этот слишком легковесен, слишком блестит и сверкает; ему не хватает рельефности: растянуть бы его кое-где с помощью длинной главы, исполненной здравого смысла (да только где его взять!), а не то с помощью серьезной и тяжелой бессмыслицы, никак не связанной с действием, – вставить рассуждение о литературе, критику Вальтера Скотта, историю Буонапарта или еще что-нибудь, что дало бы контраст, после чего читатель с удвоенным восторгом вернулся бы к игривости и эпиграмматичности первоначального стиля». Поэтому фильм, вписавший Джейн Остин вместе со всеми ее неведомыми нам биографическими потрохами в канву и стилистическую плоть ее собственной романистики, оказался гораздо интереснее, так сказать, оригинальных произведений. Вот, например, Лидия Маслова из «Коммерсанта» считает Becoming Jane произведением «плоским» на том основании, что заглавная героиня оставляет возлюбленного не из-за страсти к писательству, плохо совместимой в те времена с благоприличиями супружества (эту несовместимость прекрасно характеризует пример Анны Радклиф, лаконично, но рельефно преподанный авторами картины), а по моральным соображениям – дабы дать своему избраннику обоснованную сюжетными перипетиями возможность прокормить многочисленных братьев и сестер. Но, во-первых, в чисто моральном выборе нет ничего плоского, а во-вторых, подобный ход как раз и отображает лучше всего поэтику романов Джейн Остин, опрокинутых в ее частную жизнь, – со всеми формулировками нарушенных, но не стертых границ приличия и прочими тонкими разграничениями. Becoming Jane хорош именно тем, что не просто повествует о тех или иных событиях, а фиксирует эти события – от любовно-матримониальных историй до чтения филдинговского «Тома Джонса» и наоборот – как знаки, вехи формирования индивидуального стиля, своего рода зарубки на теле будущего романического текста.
Кроме того, Джулиан Джерролд – один из наиболее талантливых современных английских режиссеров, несколько лет назад, кстати, снявший в Петербурге телевизионное «Преступление и наказание», – изумительно выдержал пластичность кадра и ритм визуального развития сюжета. «Джейн Остин» смотрится на одном дыхании: камера легко и изящно движется от эпизода к эпизоду, то скользяще вбирая в свой зрачок наполненных динамикой персонажей, то замирая перед барочным светом прудов и приобретающими готические тона изваяниями на фоне застеленного ветвями темнеющего неба. Композиция идеи здесь точно и выверенно совпала с композицией образа.
Vlad Dracula