«Ночной продавец»: Рецензия Киноафиши

Сергей Сельянов, отец-основатель и бессменный кормчий кинокомпании «СТВ», продолжает свои довольно-таки увлекательные игры на границе «массового» и «интеллектуального» кино. Разумеется, на каждом витке такого балансирования его склоняет то в одну, то в другую сторону. Однако какое из чудищ проглотило его в случае «Ночного продавца» – Сцилла мейнстрима или Харибда арт-хауса, лично мне понять так и не удалось. Картину «Ночной продавец», премьеру которой устроила «Аврора», снял по собственному сценарию режиссер-дебютант Валерий Рожнов, который по окончании ВГИКа пошел к Сельянову проходить школу жизни. Школа жизни оказалась, судя по фильму, заведением мрачным и неуютным: на нескольких десятках квадратных метров, образующих зал и подсобки магазина «24 часа», в котором, собственно, и происходит все действие, обнаруживается такое количество маньяков, какое нечасто встретишь даже в параноидальных голливудских и парижских фантазиях на схожую тему. Начинается все почти невинно – с визита чудаковатого сыщика (Андрей Краско) в вышеупомянутый магазин, где он доверительно рассказывает продавцу (Павел Баршак) о маньяке, приковывающем своих жертв к себе наручниками и после потрошащем их. Потом объявляется и сам маньяк – дневной продавец этого же магазина в исполнении облаченного в парик Виктора Сухорукова (зря с него, кстати, этот парик сдергивают в финале – так он смотрится намного более свежо и элегантно). Под музыку Чайковского Сухоруков загружает в тележку тесак и перчатки и идет составить компанию ночному коллеге, который в комнате бухгалтерии развлекается с женой владельца заведения (Ингеборга Дапкунайте). Поскольку герой Сухорукова, то есть главный маньяк, – существо самое безобидное в картине, он через несколько минут умирает от сердечного приступа, успев, правда, приковать даму наручниками и вроде бы проглотив ключ. Весь оставшийся фильм ночной продавец потрошит бездыханное сухоруковское тело в поисках утраченного ключа, а в это время к нему постоянно ломятся покупатели с пересохшими трубами, хозяин магазина, потерявший жену, сыщик, потерявший маньяка, и еще черт-те кто. Некоторые визитеры – фигуры знаковые. То вдруг заявится Константин Мурзенко, один из главных постмодернистов российского кинематографа, который умоляет впустить его и продать ему бутылку водки, иначе он умрет прямо у входа в магазин. А то, например, заглянет Андрей Мерзликин, персонаж из «Бумера» по прозвищу Ошпаренный, причем заглянет под «бумеровскую» песенку Шнурова «Никого не жалко, никого…» (случай исключительный, поскольку весь остальной саундтрек писали господа из Billy’s Band – не считая, конечно, сцен с Сухоруковым, которые сопроводил сам Петр Ильич Чайковский). Те, кто не представляет событие одним своим появлением, развлекают ночного продавца и зрителя за компанию байками: например, сыщик рассказывает запредельную историю о том, как в детстве был спасен мудрой свиньей, вследствие чего больше не потребляет свинину, и – пока продавец готовит ему антрекот из сухоруковской попы – обличает современное общество, где «всем на все наплевать». Хозяин в исполнении сверхорганичного Вячеслава Разбегаева ничего не рассказывает – однако его мимика и без того весьма красноречива. Супруга хозяина в лице сыгравшей намного ниже своих способностей и своего обычного уровня Ингеборги Дапкунайте, наркотически заторможенной и к тому же говорящей с неуместным прибалтийским акцентом, тоже ничего не рассказывает, зато к ней пристегнут мирно почивший серийный извращенец. И посреди всего этого бедлама несчастный студент-продавец, оторванный от своего засаленного учебника, потрошит, потрошит, потрошит бездыханное тело – почти как девица из недавнего фильма Джеймса Уона «Пила», которой пришлось добывать ключ от самозащелкивающегося капкана с часовым механизмом в кишках товарища по несчастью. Конечно, любое кино искусственно, потому что это искусство. Но все-таки есть мера искусственности, которую режиссерам в некоторых жанрах лучше не преступать. «Умное» кино, если оно хочет быть еще и «массовым», не должно быть специально «умным». Возьмите лучшие образцы американского мейнстрима, такие, как фильмы Джеймса Кэмерона (первые два «Терминатора», «Титаник»), «Выкуп» Рона Хауэрда или «24 часа» Луиса Мандоки. Там духовное напряжение достигается не за счет отдельных интеллектуальных номеров или постмодернистской иронии – оно встроено в общий каркас «развлечения» как его неотъемлемая часть. У нас же в российском кинематографе – ром отдельно, баба отдельно. Потому и получается феномен, с идеальной точностью выраженный слоганом на постере «Ночного продавца»: «очень странное кино». Vlad Dracula