«Творчество может родиться только там, где свобода и любовь»: Интервью с Денисом Шведовым

Денис Шведов, постоянный актер Юрия Быкова, появится на экране и в его новой картине «Завод» (с 7 февраля в кино). В интервью Киноафише.инфо он снял шляпу перед Хоакином Фениксом и Тимофеем Трибунцевым, рассказал о том, что никогда не будет Ромео, и признался в любви к утонченному квир-фильму «Зимний путь».

Если герой девяностых это Сергей Бодров из фильма «Брат», то кто герой сегодняшний?

Думаю, что есть два таких человека, это Женя Ткачук и Саша Кузнецов.

В чём основное отличие в работе над драматической ролью от комедийной?

На самом деле, я чисто жанровых комедий не играл ещё. Был сериал «Измены» с комедийными эпизодами, но это скорее драмеди.

Вот «Жизнь впереди» очень смешной, мой любимый русский фильм 2017 года.

Да! Вот, пожалуй, единственный фильм, сценарий был ещё круче, на монтаже что-то потерялось, конечно. Я так не волновался даже перед юриными (Юрия Быкова — Прим.редакции) фильмами, Юр, прости. Работать с жанрами нас в институте не учили. Я это считаю своим профессиональным минусом. В случае «Жизни впереди» всю работу за тебя сделает драматургия. Тебе надо не смешить, а просто максимально серьёзно произносить текст, сделать своим.

Тебе нравится импровизировать?

Ну вот на «Жизнь впереди», повторюсь, настолько органичный сценарий был, что этого и не надо было. Импровизация же рождается, когда ситуация безвыходная или не клеится что-то.

А были ли такие моменты?

Да, фильм «Неуловимые», считаю, что не получился, но там была сцена, когда в комнате пускают газ и надо было естественно смеяться, а естественно смеяться это невероятно сложная задача, единицы умеют это делать из дубля в дубль органично, я, к сожалению, не умею. Вся смена — вот эта сцена. И я придумал, что это у персонажа паническая атака. Но скорее это поиск от безысходности, чтобы спасти себя, фильм и так далее.

Это для тебя новый опыт, сыграть безумца с голосами в голове.

Да, подкупило, что это первая моя характерная роль, но сам фильм, конечно…

А какая твоя самая любимая?

Я бы сказал не роль, а работа с Сережей Тарамаевым и Любой Львовой, мне дважды посчастливилось с ними работать. У этих людей я готов просто пройти сзади в расфокусе. Это ощущение непередаваемое, непонятное никаким актерам, что с ними работали, чистая магия.

Любишь «Зимний путь»?

Да, когда посмотрел, меня просто разорвало, я в пыль превратился. Мне кажется, их оценят через время, как часто бывает с художниками. Поймут, что называется, кто с вами рядом был.

Как ты к ним попал на главную роль в сериале «Доктор Преображенский»?

Полтора года искали актёра. Перепробовали всю Москву, другие города. Я сначала должен был играть одну роль, и понимал, что на профессора не могу попроситься. Ну, какой из меня профессор. Проходит месяца три, и мне говорят, приходи на пробы. Я отвечаю — «Вы что, комедию снимаете? Я к вам просто приду посидеть, конечно, готов вас видеть каждый день». Пришёл, попробовался и меня утвердили. Я до сих пор в недоумении.

А в «Метаморфозисе»?

Я приехал, мы поговорили, и говорю — а когда пробы? И ребята отвечают: «Нет, никаких проб. Ты согласен играть?» — «Да!» — «Значит, ты играешь!» Я помню, что у Гурченко был случай у Эфроса на «Островах в океане». Снимается сцена, другая, а ей ничего не говорят. И, ей, конечно, страшно было, всё, я никуда не гожусь. В конце смены она в отчаянии: «А что, так плохо, вы ничего не говорите, идут сцены и никаких замечаний?» — «Ну, смотрите: я вас утвердил, вы — уже она. А дальше вы делаете своё дело, а я своё».

А у тебя были такие ситуации со внутренним несоответствием, когда ты делаешь свою работу, а режиссёр просто молчит?

Такого не было, но на «Преображенском» в первый день, а такое бывает особенно в первый день, когда ты не понимаешь, попадаешь ли ты в персонажа, в жанр, ты то или не то. Но если нет замечаний, значит, всё хорошо.

Что тебя привлекло в герое? Помимо любви к таланту Любы и Сергея.

Я понимаю, что кто-то должен играть Ромео, а кто-то Отелло. Я никогда не буду Ромео. Во мне появилась профессиональная задача, делать хорошо или никак. И когда возник Преображенский, человек, который прошёл войну, резал людей. Человек, который был в оппозиции с системой. Человек с огромной ответственностью, а я ненавижу ответственность. Для меня это было профессиональное соревнование, найти в себе все эти сложные черты. Мне очень помог первый разговор с режиссёрами. Они дают тебе зерно роли, передают своё видение. Ты ещё не понимаешь, что герой делает, как он ходит. У тебя нет чёткого понимания, как делать, но они наделяют интуицией. Самое главное, что делают режиссёры и именно они — организовывают процесс, не объясняют, что делать, а создают атмосферу. Потому что творчество может родиться только там, где свобода и любовь. И в этом их невероятный талант.

Давай поговорим о «Заводе». Были ли сложности на съемках?

С Юрой вообще не бывает легко, на «Преображенском» сложность была в выработке, в тексте медицинском. А с Юрой просто сложно, он требует много дублей, нельзя выехать на технике, нужно постоянное наполнение. К тому же у меня был сложный пластический грим. Полтора часа занимал только грим. К концу смены у меня начинался нервный трик, глаз склеен. На этом проекте меня грим убивал, но, наверное, давал какой-то нерв, озлобленность, беспокойство. Я старался себя вести на площадке так, как транслирует себя мой герой. Он в компании, но где-то рядом. Если есть пауза, перестановка света, я всё время уходил, отходил, прятался за станками.

Какая самая трудная сцена у тебя была на фильме?

Я срываю маску и главному антагонисту выговариваю, что мы хотим, что мной движет месть. Огромный монолог, когда ты просто стоишь с человеком лицом к лицу. Но говоришь ты без экзальтаций, а должен уничтожать врага каждым словом. До сих пор осмысляю эту структуру. Я больше интуитивно существую. Но получилась эта сцена проще, чем я думал. У меня в каждом сценарии есть такая сцена, с которой случается какой-то затык. При прочтении она может казаться проходной, но всегда есть сцена, где я просто упрусь рогом.

Чувствуешь ли ты, что Юра делает тебя своим альтер-эго, или его герой отстранён?

Вот Стругацкие, например, два гения, но когда они встречались вдвоём, появлялся третий. И этот третий мозг придумывал что-то к ним не относящееся. А Юра транслирует свои идеи, компиляции своих болевых точек, и вставляет в конкретного персонажа, поэтому я , конечно, его отражение. Я хочу так говорить свободно и чувствовать себя на сцене как Ваня Ургант, но никогда не буду, так же может быть, как Юра в чём-то хотел бы быть как я, а я как он.

Ты отличаешься очень от своих героев. Есть актёры, которые в кадре являются как бы продолжением самих себя, просто слегка меняя ракурс трансляции себя. Были ли у тебя роли, когда ты перевоплощался, но был ближе к самому себе, чем в ролях у Быкова?

Мне всё время предлагают играть, как у Юры, назовём это так. А мне всегда хочется играть а-ля Джокера, человека с психозами. Я вообще сам обособленный человек, нигде не тусуюсь. Всегда очень нравятся роли на грани какого-то порока. Из того, что мне не близко - художественная документалистика. Совершенно не нравится, к примеру, «Сердце мира». Где в нём пощёчина зрителю? Мне нравится природа аномалий, пусть это будет одна сцена, пусть. Мне будет этого достаточно. Вот Вадим Перельман говорил, он поскольку половину слов произносит на английском, то это звучало так — «Ты character, ты не leading man». Например, Брэд Питт. Его тянут в героя. А он другой актер. «12 обезьян» — как он играет психа, я не видел лучше. Нет лучше. У него там две с половиной сцены. Или «После прочтения сжечь». Сыграть такого дебила, дерево. Это высший уровень. Одна прическа, коктейли. Это как у Чехова, к нему обратились артисты: «А как это играть?» И Чехов ответил — «Он носит клетчатые штаны». Всё. Тогда клетчатые штаны это всё, привет. Верка Сердючка в Госдуме. Что тебя вдохновляет?

Я люблю смотреть фильмы в оригинале. Как можно смотреть фильмы с Хоакином Фениксом в дубляже? Хотя у нас есть один актер, и это не актер дубляжа, Тимофей Триубунцев. И я посмотрел фильм «Мастер» с ним, а потом в оригинале. И его голос подходит роли больше, чем голос Феникса в фильме. Удивительно! Если бы был «Оскар» за дубляж, он был бы его. И я напитываюсь. Например, люблю Демьяна Шазелла. Раз в год точно есть фильм, на который одна реакция — «Как вы это делаете?» Почему люблю смотреть кино без дубляжа? Актеры гиперреалистичны. Я стараюсь себя соотнести с этим. И у меня появился какой-то внутренний сканер правды, и я себя слушаю и стараюсь ему соответствовать.

А тебе нравится работа в дубляже?

Мне тут повезло с Джейсоном Момоа. Я его озвучивал и в «Лиге справедливости», и в «Аквамене». Это моя первая большая роль в дубляже. А так давно озвучиваю игры. Из последнего — «Days gone». Но в играх вечно меня зовут орать, а я ненавижу орать. Это очень клёво, но почему нельзя просто говорить?

А как ты находишь какие-то точечки, пунктиры?

Я пока ищу ещё метод свой. Я смотрю, понимаю, что это жанровое кино. Но актёры существуют реалистично, и иногда я пытаюсь за ними повторить. А мне говорят, нужно добавить. Ну куда добавить, я же тоже не сумасшедший, слышу, как это звучит на самом деле, и постоянно идёт война, потому что есть перегиб. К тому же в дубляже западного фильма нужно же в тайминг попадать, в милисекунды. Войти с придыханием. Но я тренируюсь.

Работа в театре помогает в кино? Взаимодействуют ли они?

Наверное, больше помогает ощущение после хорошо сыгранного спектакля. Взаимодействие с залом работает как топливо для последующих киношных ролей.

И напоследок. Три любимых фильма Дениса Шведова.

«Зимний путь» из русского, любой фильм с Хоакином Фениксом, это и любимый мой артист. «Семь» Финчера, благодаря накалу, придуманному миру.