«Это мой психологический эксгибиционизм» − Ксения Зуева о своем фильме «Близкие»

14 декабря в прокат выходит новая болезненная драма о маленькой семейной трагедии от дебютантки Ксении Зуевой − «Близкие». Картина уже впечатлила искушенную публику российских фестивалей, в числе которых и «Кинотавр», а совсем недавно предстала перед международной аудиторией − на таллиннском смотре PÖFF («Темные ночи»).

Фильм о надломленной норме и эмоциональном терроризме кажется очень интимным, на что намекает и короткое посвящение перед финальными титрами «маме». Корреспондент «Киноафиши» поговорил с Ксенией о том, как добиться психологической достоверности, и что послужило основой для сюжета.

Вы прошли долгий путь от идеи до полного метра, расскажите, с чего все началось?

Ксения: Да, этот фильм − мощная сублимация. Я написала первый вариант сценария 4 года назад, но потом у меня был довольно мучительный кризис в жизни, и работа стала такой арт-терапией. Это была короткометражка на 20 минут, и я даже пробовала ее снять. Я тогда не училась режиссуре, но мы уже делали какие-то пробы с моими друзьями − операторами, актерами, между прочим, теми же, которых вы видите сегодня в фильме. А потом, когда я уже поступила в мастерскую [режиссерского факультета ВКСР − прим. ред.] мы с педагогами просмотрели все, что я сделала, и приняли решение написать полнометражный фильм. А уже после окончания я познакомилась с Катей [Катерина Михайлова, продюсер], она делала прокат нашего альманаха, который состоял из выпускных работ, в том числе и моих «Злых». Мы очень друг другу понравились, у Кати замечательный тонкий вкус, она очень смелый человек. Я как раз искала такого продюсера, который будет моим ровесником и будет меня понимать с полуслова, ни в чем не мешать, не пытаться что-то переделать. Мы как раз с ней смотрели в одну сторону, так что уже через 3 месяца начали снимать.

А какие актеры уже были утверждены?

Ксения: У меня был Андрей Стоянов, который играет роль отца, Надя Иванова [исполнила роль дочери]… да вся семья. Даже актеры, которые играют гопников, избивающих мальчика в подъезде, тоже были утверждены. А остальных мы искали позже, но в целом я уже понимала, кто будет играть. Правда, изначально я снимала другую актрису в роли бабушки. Но уже на тот момент, 2013 год, ей было очень плохо, и я, и она сталкивались с большими трудностями. Тогда я поняла, что это будет просто беспощадно с моей стороны снова ее приглашать и мучить, хотя она была просто бесподобна.

Актеры были свободны на площадке?

Ксения: Импровизация была постоянно, на этом у меня вообще вся работа строится. Никогда я не прошу актеров учить текст. Им нужно понимание сцены, про что это, а остальное − голая импровизация. Потом я отбираю самые точные дубли и уже из них строю сцену, создаю картину. В этом плане, конечно, монтаж в моем творчестве − самый трудный процесс, потому что я все время в поиске, гонюсь за психологической правдой. И зачастую эта правда рождается именно в такие моменты − какой-то вздох, какая-то непосредственная реакция, даже если актер растерялся, потому что не знает, что делать дальше... потом эта зафиксированная камерой растерянность может послужить ключевым моментом к сцене.

Насколько это интимная работа для вас?

Ксения: Я могу сказать, что здесь сочетание личного и какой-то фантазии. Безусловно, все подростковые сцены взяты из собственного опыта, но все, что связано с родителями, почти все, − это больше фантазия, сочетание того, что я подсмотрела за другими семьями и каких-то воспоминаний из детства. Но эмоция, которая идет через весь фильм исключительно моя.

Вот вы в «Близких» отмечаете психологическую достоверность, а за что еще критики/зрители хвалят и критикуют картину?

Ксения: Я получаю, в основном, похвалу за актерскую игру, и для меня это самое важное, потому что, как я уже сказала, у меня пунктик по полудокументальности, точнее, ощущению документальности в моем кино. Поэтому для меня очень важно, что всем верят без исключения. Еще хвалят за точность, честность... Кто-то даже говорил про чрезмерное обнажение − это такой мой психологический эксгибиционизм, но я в этом не вижу ничего плохого, потому что я не умею по-другому. За что ругают? Ну, возникает вопрос по финалу, потому что он открытый, и некоторых это не совсем устраивает.

Сегодня тема болезненных отношений в семье как-то особо актуальна, посмотрим на «Тесноту» и «Нелюбовь»…

Ксения: Я считаю, что это всегда было важно, не только сейчас. И об этом всегда говорили, вспомним фильм «Маленькая Вера» или «Все умрут, а я останусь». Для меня это тема вечная, а то, что об этом заговорили в этом году, мне кажется простым совпадением, ведь каждый год выходят картины, похожие друг на друга, это неизбежно. Эти фильмы я не смотрела, но приятно, что сравнивают с такими мастерами.

Свой последний вопрос я бы хотела адресовать продюсеру Катерине Михайловой. Как вам удалось снять полнометражное качественное кино без какой-либо господдержки?

Катерина: Нужно было верить в проект, который делаешь, и понимать, для кого он и, для чего. Конечно, мы делали фестивальное кино, потому что трезво оценивали свой масштаб и состоятельность. Дальше нужно было зажечь возможных инвесторов, спонсоров и сопродюсеров. Мы использовали знакомства и, конечно, свои деньги и средства сопродюсеров... Вообще, кино у нас такой незащищенный бизнес, что если ты не работаешь с государством, то очень рискуешь. Любой партнер в процессе может отвалиться или уйти, а ты никак не защищен, но должен брать на себя ответственность, что этот проект будет завершен.

Мне кажется, нам нужно развивать дебютное кино в России, потому что ему очень тяжело прорваться. У нас есть только две опции, куда можно пойти − это Министерство культуры и Фонд кино. И конечно, если режиссер дебютант, ему очень сложно привлечь внимание к своей работе, потому что его просто никто не знает. Кино − это дорогостоящий процесс, и самому очень тяжело снимать и за личные деньги, мне кажется, не стоит.

Беседовала Инна Син

Фото с обложки: Виктор Вытольский