Пресс-конференция с Андреем Звягинцевым, Александром Роднянским и актерами фильма «Нелюбовь»

«Нелюбовь» Андрея Звягинцева получила приз жюри на 70-м Каннском кинофестивале. В российский прокат фильм выходит 1-го июня. Режиссер, продюсеры, оператор и исполнители главных ролей не замедлили рассказать журналистам о работе над кинолентой.

Постоянный оператор Андрея Звягинцева о работе с режиссером и новых технических приемах в «Нелюбви»:

Михаил Кричман: Фильмы Звягинцева, они все разные, хотя есть такое поверье, что режиссер всегда снимает один и тот же фильм. На мой взгляд, они все разные, хотя там есть и моя рука.

Мы впервые снимали на цифру. Это решение было вызвано тем, что сегодня трудно уже работать с пленкой, не все лаборатории готовы с ней работать, наши российские, до зарубежных нам было просто не дотянуться, и не было смысла особого, потому что цифра уже набирает силы. Копировать пленку смысла нет. Это полноценный медиум.

Продан ли уже фильм каким-то странам?

Александр Роднянский: Ответ прост: он продан во все без исключения страны мира. Во все без исключения страны мира! Больше того, самое главное, он выйдет в прокат во всех странах мира. Поясню. К фильмам Звягинцева – всегда особый интерес, к фильмам Каннского конкурса – интерес вдвойне, к картинам, вызывающим резонанс, а как вы, может быть, слышали, «Нелюбовь» вызвала достаточно серьезный резонанс и, открыв конкурс Каннского кинофестиваля, осталась в лидерах журналистских симпатий. Вы знаете, что журнал Screen International в своей ежедневно публикуемой версии дает возможность десяти представителям крупнейших мировых средств массовой информации, среди которых американский Time, французские Libération и Positif, английский Sight & Sound и Daily Telegraph, немецкая Die Zeit и от России в этом году, и уже два года под ряд, наш популярный онлайновый ресурс Meduza в лице Антона Долина. Все эти крупные критики ставят ежедневные оценки. И вот по этим оценкам выставляется средняя, средний балл. И начав конкурс с достаточно высокого балла, картина «Нелюбовь» удержала первое место в журналистских оценках до самого финала фестиваля.

Звягинцев пришел к вам с тремя страницами синопсиса. Значит ли это, что вы никогда не скажите ему нет?

Александр Роднянский: Мы с Андреем долго разговаривали на предмет следующего фильма, и у нас была совершенно замечательная возможность (обсудить будущий проект – прим. ред.) во время длительной истории, связанной с «Левиафаном» и его путешествием по разным фестивальным направлениям и премьерным. Когда картина выходит в прокат, приезжает группа и проводит несколько дней вместе, мы много времени проводили вместе и, как правило, тратили его на разговоры. Поэтому три страницы, о которых Андрей сказал несколько раз, принесенных мне, написанных Олегом Негиным, не были, во-первых, для меня новостью, а во-вторых, и в-главных, я все-таки почти десять лет с Андреем работаю, и для меня не вопрос того, что все, что угодно, он может принести. Я очень хорошо читаю то, что он пишет. Его сценарии, вернее, их с Олегом сценарии, они не являются в чистом виде форматными. Традиционно двухчасовая картина должна быть написана, если следовать всем форматным принципам, в 120 страницах текста. У Андрея, например, «Елена», которую мы запустили сразу, как только я прочитал, на следующее утро, была написана в 40 страницах. А «Левиафан» был меньше 70. И точно так же неформатна была в итоге и «Нелюбовь». Но просто я очень хорошо знаю кинематограф Звягинцева, я понимаю, что он имеет в виду. Он пишет для себя и для своих партнеров, и дальше его секрет, на самом деле, внешне прост. Он проводит очень серьезный, вместе, вернее, со всеми участниками процесса: с Мишей, с художником-постановщиком Андреем Панкратовым – всеми, на самом деле, ключевыми руководителями департаментов, он проводит очень серьезный, чрезвычайно тщательный подготовительный период. И когда мы запустили условно в производство три страницы текста, это позволило писать сценарий одновременно, примеряясь уже к объектам, т.е. искали локейшаны и находили их, и уже писали под конкретные объекты. И самое главное для меня было совершенно очевидно: история, которую мы обсуждали до этого и которая уже была изложена абсолютно точно на бумаге, – то, что она может быть развернута в серии сцен и эпизодов, и диалогов, у меня сомнений не было. Мы много и подробно вместе постоянно работаем, поэтому, я бы так сказал, я попросил не экспондировать опыт Звягинцева, я говорил это очень многим режиссерам, даже вполне талантливым. То, что можно сделать со Звягинцевым, не означает, что можно сделать с кем-то еще. Я более точно мыслящего, более последовательного режиссера не знаю. А я знаю очень многих, не только российских. Поэтому, когда он пишет текст и приносит, совершенно ясно можно полагать, что это превратиться в качественный сценарий, в отношении которого можно сказать, как говорил Рене Клер, извините за банальную старую фразу: «Мой фильм уже готов, осталось лишь его снять».

Вопрос к Глебу Фетисову, одному из продюсеров Фильма. Почему вы решили поработать на этом проект?

Глеб Фетисов: На самом деле, это мой первый опыт сотрудничества с Александром (Роднянским – прим. ред.), с которым мы знакомы уже больше 20 лет, но, правда, в другой несколько сфере. Мы начали как раз сотрудничество именно с фильма «Нелюбовь», потом уже у нас это развилось и в сотрудничество по фильму «Дуэлянт». Я сразу хочу сказать, что меня пригласил на этот проект сам Александр, и я уже вошел в проект, когда синопсис превратился в сценарий. Т.е. я прочитал сценарий, после этого… – Он меня потряс, –Александр организовал встречу с Андреем, и здесь я испытал шок второй раз, потому что у Андрея есть одна черта, которой я пока еще не встречал ни у одного российского режиссера. Мне как человеку бизнеса эта черта очень симпатична, эта необыкновенно четкий и ответственный человек. Все, что он говорит, он выполняет до мельчайших подробностей, до мельчайших деталей. Отклонения возможны только в одном, если вмешается какое-то стихийное событие.

Алексей Розин в третий раз снимается у Звягинцева. Как же осуществлялось его вхождение в кинематограф режиссера?

Алексей Розин: Меня пригласили на пробы. Я пошел, это были пробы на фильм «Елена». При том пробы были назначены на тот день, когда я должен был ехать со своим спектаклем новым в гастроли. Мы должны были ехать первый раз его показывать. Я шел, особо ни на что не рассчитывая, потому что в моей жизни было много проб и неутверждений, поэтому не пойти на пробы к Звягинцеву – ну, как? – такая лотерея. И точно так же я пришел, мы что-то поделали, попробовали, поговорили, и я уехал. И потом об этом даже особо не вспоминал, а через несколько месяцев меня позвали еще раз, и уже потом какой-то процесс пошел, партнерские пробы, утверждение.

И «Нелюбовь» точно так же. Я точно так же пришел на пробы, несмотря на то, что мы уже знакомы были с Андреем Петровичем… но я точно так же пришел на пробы, и несколько месяцев длились пробы, и неоднократно я приходил на них, с разными партнерами и партнершами пробовался. В итоге, вот, так повезло.

Александр Роднянский: Тут важно добавить, что Андрей Петрович любит неизвестных артистов. У нас практически один раз был фильм с очень известными артистами. Это был «Левиафан». И это было уже решение принято после того, как прошли несколькими кругами большое количество очень артистов и московских, и питерских, и региональных. Он очень открыт всем, он смотрит всех, встречается и никому, в этом смысле прав Алексей Розин, никому, даже тем, кто снимались в предыдущих картинах, не гарантировано ни в коем случае само по себе место в новой. Это только пробы, только разговоры с режиссером, только его понимание до какой степени это сработает в фильме.

Велись ли съемки в хронологическом порядке?

Алексей Розин: К сожалению, разрозненно нам пришлось снимать, а потом еще остановиться на очень долгий период из-за погодных условий. Как вы все помните, в этом году было какое-то удивительное начало зимы, мы ждали этого времени, самого такого мрачного времени осени, когда упадут листья, а снег еще не выпадет, и в этот раз это произошло одновременно. Листья упали вместе со снегом, и этот снег первый никуда не делся и лежал до самой весны.

Ощущали ли вы напряжение по мере развития своих персонажей?

Алексей Розин: Тут большое значение и поддержку, помощь в этом смысле имеет как раз подход Звягинцева в работе с актерами. И я думаю, что это как раз благодаря тому, что и он сам актер по первому образованию, по первым даже двум, и он понимает актеров на каком-то… с ним можно договориться, он очень внятно ставит задачи и сопровождает, и поддерживает, в этом смысле не дает куда-то там свалиться, если вдруг ты не знаешь, что делать. И эта подготовительная работа, как говорил Александр Ефимович, это разговор, это разбор, это грандиозная подготовка, колоссальная. Когда начинаются съемки, режиссер готов настолько! И он знает, чего он хочет получить в каждой сцене, в каждом кадре – это очень сильно помогает двигаться не на ощупь, а все-таки представляя себе, что мы делаем в тот или иной момент.

Александр Роднянский: Он (Звягинцев – прим. ред.) впервые, не досняв картину, монтировал ее, потому что снег, как сказал Алексей, выпал 27 октября, а по решению Андрея с Михаилом, вы видели, там не должно быть зелени, и при этом снега не должно быть во многих сценах, поэтому пришлось ждать весны. И, соответственно, ждать весны и ничего не делать было бы странно, поэтому начали монтировать, и, в общем, готовая картина, смонтированная, с недостающими 12 минутами ждала того, как закончится снег в марте. И поэтому актерские сцены все были сложны. Их было не так много на мартовском периоде, но темнее менее. Поэтому, когда досняли, у нас получилось страшное везение в том смысле, что мы попали между двумя периодами непогоды. Вот, как бы эти десять дней нам дали возможность снять, потом снова началась метель, вы помните, апрельская. И мы закончили картину, это было день в день, и я где-то говорил о том, что странным образом мы несколько дней домонтировали картину, посмотрели один раз только вечером 9 апреля, и десятого – крайний день, который дирекция Каннского фестиваля мне дала при том, что это значительно позже обычного периода, так сказать, регистрации просмотра фильмов, но они позволяют себе это делать в отношении очень больших режиссеров. В отношении Звягинцева это было естественно. И 10 апреля я полетел с этой картиной, которая еще не была завершена полностью.

Почему «Нелюбви» не дали Золотую пальмовую ветвь?

Александр Роднянский: Самое нелепое дело – это комментировать решение жюри. Я сам бывал много раз в жюри, и знаю, что решение жюри – это в конечном счете солидарное решение нескольких субъективно мыслящих людей. В данном случае девяти выдающихся кинематографистов.

Из двух тысяч с чем-то фильмов отобрали 19 в конкурс, из 19 семь наградили. Мне кажется, мы неплохо выступили. Мы получили приз жюри, который получали исторические режиссеры, как Ингмар Бергман, никогда не получавший «Золотую пальмовую ветвь», Жан-Люк Годар, никогда не получавший «Золотую пальмовую ветвь», Микеланджело Антониони – дважды, Кшиштоф Кесьлевский, Рой Андерссон. Я могу перечислять долго, это правда. Это приз, как правило, дающийся фильму в целом и фильму, стоящему особняком.

И, если честно, эта картина – «Квадрат» – очень хорошо подходит на эту награду. Это очень европейский, ироничный фильм, в котором есть огромное количество достоинств и который, в общем, на мой взгляд, высмеивает кризис европейской цивилизации широко и европейского искусства, в частности. И в этом смысле для Каннского фестиваля он более чем хорош.

Повлияли ли разговоры о «русофобстве» «Левиафана» на «Нелюбовь»? Ожидаете ли сейчас чего-то подобного.

Андрей Звягинцев: Нет, нет, таких идей не было. И больше того, я даже не вижу здесь почвы для этого. Вот, эти умонастроения всегда найдут себе почву, они же рыщут ее, только дайте взять. Но я, признаюсь, не видел в самом начале никаких причин для того, чтобы эта волна опять как-то поднялась. Я говорил недавно в одном интервью о том, что мы снимали фильм для того, чтобы зритель пришел домой и крепко обнял своих близких. Если на этом фоне с таким посылом, с сердечным посылом к эмпатии, к объединению, к состраданию, сочувствию и уважению другого, если на этой почве строить какие-то такие дурацкие замки, пустые конструкции – к этому надо иметь талант. Я к этому так отношусь. И никак по-другому.

Почему и как подбирались фрагменты с участием Дмитрия Киселева и Станислава Кучера?

Андрей Звягинцев: Уже в сценарии в октябре 15-го, еще за год до начала съемок у нас было написано, что это новостийный сюжет, мы не знали пока чей. Новостей – море, но Дебальцевский котел, первое февраля 15 года… Мы точечно смотрели, у нас был на этой работе парень редактор, Миша, вот, он засел и штудировал, штудировал все от Соловьева до Киселева. Всех ваших коллег, что называется, особенно выделившихся, значит, в своем. И просто выбрали. Честно говоря, я увидел сюжет, где женщина кричит «Будьте вы прокляты!», и он попал сразу так в душу, что стало ясно, что именно вокруг этого сюжета, т.е. вокруг передачи Киселева будет строиться этот эпизод. Что касается Кучера, ясно было что нам – это октябрь, 9, 10 октября 12 года, это как раз то время, когда очень много, вы помните, было разговоров относительно конца света и все такое. Календарь майя. И вот, мы тоже в это же время – октябрь 12 года – отправили ловцов, в частности, нашего редактора Мишу, который засел, слушал все радиопередачи и предложил несколько. Мы послушали, я решил, что текст Кучера самый интересный. Там про День Чекистов, там про город Пушкина и Путина. В общем, там много прекрасных деталей. Кучер умел тогда заводить, значит, коммерсантов.

Можно ли интерпретировать работу спасательного отряда в фильме как свет в конце туннеля?

Андрей Звягинцев: Без сомнения это так, это такое, знаете, пробуждение гражданского самосознания. Почти республиканизм. Люди, которые понимают, что помочь можно только самим себе, сами могут помочь себе. Эти люди пришли к этим идеям, я так полагаю, ровно тогда, когда родилось это движение «Лиза Алерт». Это Гриша Сергеев, который был участником стихийных, спонтанных поисков девочки Лизы с ее теткой, которые потерялись в лесу. Они, в общем, очень поздно включились в эти поиски, поскольку не знали об этом, занималась этим полиция, которая одновременно с этим занималась, значит, празднеством дня города. Где-то в Орехово-Зуево история случилась. И, в общем, все были на усилении, помочь было некому. И где-то на шестой или седьмой день они нашли тела. И как судмедэксперт заключил, он сказал, что ровно дня вам не хватило, чтобы найти их живыми. И, вот, этот парень, Гриша, который спонтанно и стихийно включился в эти поиски, настолько был потрясен тем, что он просто немного не успел, что он создал это движение, которое уже сейчас в Москве насчитывает более тысячи адептов или сторонников, в общем, волонтеров. И по всей стране филиалы этого движения есть. Они никак не связаны с государством, намеренно, подчеркнуто никак. Они абсолютно вольные такие, вот, вольные люди. Они не получают никаких денег, никаких. Это их принципиальная позиция, чтобы не превратиться в коммерческое предприятие. Это настоящие герои – герои нашего дня, можно так сказать, без сомнений, когда государство в апатии и не знает, нужно ли помогать своим согражданам в каких-то вопросах, люди сами помогают себе. Это выход из положения.

Александр Роднянский: Эти разговоры преследуют нас, – как минимум, у меня уже опыт трех картин – уже очень давно. Диагноз, отсутствие хэппи-энда, пессимистический взгляд на мир, ну я не говорю о других совершенно как бы не обсуждаемых эпитетах. Мы просто очень верим в то, что у кинематографа есть совершенно магическая функция – он дает возможность людям, пришедшим в кинозал, прожить жизнь других в течение двух часов, обрести совершенно иной опыт и, обретя этот опыт, изменить собственную жизнь. Поэтому мы верим в то, что хэппи-энд не обязательно должен быть на экране, он как бы может быть вынесен в жизнь. Если человек, вот, как Андрей сказал, пришел домой и задумался об отношениях с близкими и обнял их, – это хэппи-энд, а не то, что, извините, создано руками кинематографистов на экране. Вот, собственно, так мы к этому относимся.

Марьяна, способна ли ваша героиня любить, что для нее любовь?

Марьяна Спивак: Я не знаю вообще можно понять любовь, человек может понять, что такое любовь или нет? И мы все ее ищем, мы все хотим быть любимыми, любить и, наверно, моя героиня была недолюблена в детстве, и может быть, ей хотелось этого очень.

Она (любовь – прим. ред.) есть везде, она в воздухе. Название фильма «Нелюбовь» означает только то, что любовь есть. Это как атеисты, которые отрицают Бога, в своем отрицании только подтверждают его наличие. Точно также и «нелюбовь» означает, что любовь есть.

Как вы нашли актрису, которая играла роль мамы героини Марьяны Спивак?

Андрей Звягинцев: Это Наталья Потапова – актриса театра Ермоловой. Наш кастинг директор Эля Терняева привела однажды так же, как и Марьяну, о которой я тоже ничего не знал, привела ее в первый же день наших поисков актеров, она была самой первой – не она, а Марьяна. Марьяна пришла самой первой. Я, помню, даже волновался, не знал вообще, что ей сказать, с чего начать репетицию. Я сказал, что я ничего про пьеску эту не знаю, давайте мы просто поболтаем, познакомимся. Потому что это всегда такое ощущение входа в процесс, тебе кажется, что ты ничего не знаешь, ничего не умеешь и даже не можешь найти слов, как подступиться к разговору с артистом. И вот, в очередной раз также она привела, Эля Терняева, кастинг директор наш, привела Наталью.

Кто, как вы считаете, является целевой аудиторией фильма?

Александр Роднянский: Я вообще убежден в том, что точно также как мы под настроение, в разные минуты собственной жизни читаем разные книжки, когда детские, когда Гарри Поттера, когда серьезную литературу, что современную, что классическую, – точно так же в каждом человеке живут разные зрители, и меньше всего хотелось бы зачислять навсегда людей либо в разряд любителей большого зрелищного аттракционного жанрового кино, либо в потребителей высокого искусства, независимой драмы. Я убежден в том, что фильмы Звягинцева не герметичны, их может смотреть любой человек. Там нечего толковать, там не надо разбираться в прихотях киноязыка, извилистых решениях драматургических. Это просто нужно включиться и проделать внутреннюю работу.

Елена Громова

(по материалам пресс-конференции)