Отзывы о фильме «Кроткая»

Птица - кроткая
Нашумевший фильм Сергея Лозницы «Кроткая» появился на экранах нашей страны в ноябре прошлого года, в крайне ограниченном прокате. И не удивительно: режиссер белорусского происхождения, живший и работавший в России и Украине, а в начале нулевых эмигрировавший в Германию, в своих работах раз за разом поднимает чрезвычайно острые и болезненные темы, касающиеся постсоветских реалий, а шире - постсоветского культурного мифа и сознания.
​​​​​​​Лозница прежде всего известен как режиссер документального кино, но в 2010 году он снял первый художественный фильм «Счастье мое», в 2012 году - военную драму «В тумане», а в 2017 - «Кроткую». Эти фильмы образуют своеобразную трилогию «культурного и исторического мифа», и смотреть их очень неуютно. Эстетика режиссера, как и тематика, вызывает немало споров: слишком своеобразное переплетение получают в игровых картинах режиссера документальность и вымысел. Словно «отыгрываясь» за невозможность вторжения в реальность в кино документальном, в художественном Лозница позволяет себе очень вольное, утрированное и нарочно гиперболизированное пространство вымысла, настолько гротескное, что тем самым оно и доходит до мифа. Такое обращение с художественной реальностью напрямую отдает режиссерским насилием над ней, но в то же время обескураживает своей мощью настолько, что в нее становится трудно не поверить. В некотором роде это приближает режиссера к традициям русского литературного гротеска: от Салтыкова-Щедрина и Гоголя до, конечно же, Сорокина. Это все - наверное, даже в большей степени - касается и фильма «Кроткая», самого, пожалуй, литературного из триады фильмов. Само название отсылает нас к одноименному произведению Достоевского, но это только название. Сюжет же таков: безымянная («кроткая») героиня получает письмо о возврате на почту своей посылки заключенному мужу. В поисках правды героиня пускается в долгое и опасное путешествие в маленький притюремный городок, над которым кафкианским замком возвышается Тюрьма, где и находится муж героини. О нем нам ничего не известно и вообще не понятно, есть ли муж на самом деле. Да это и не важно: путешествие становится риторическим, фантасмагорическим погружением в темные пучины социума и его культуры и вглубь себя самих, по классическому принципу романа - «одиссеи». На каждом шагу героиня сталкивается с бюрократическими трудностями и подозрительными личностями. Каждое действие, каждая реплика, каждый образ легко узнаваемы всеми, кто жил в этом большом мифологическом пространстве, независимо от времени. Однако вот что примечательно, несмотря на постоянное ощущение опасности, невысказанной угрозы, которое почти физически создает в кадре замечательный румынский оператор Олег Муту, работающий с важными режиссерами «новой румынской волны», самое страшное случается лишь в голове Кроткой: ожидание опасности гнездится в привычке, в образе мысли.
Пространство сознания - мифологического сознания народа (народов) - становится пространством страха. Страх порождает еще большие страхи, выливаясь в вещие сны: о насилии, которого мы добровольно ищем - и которым добровольно упиваемся, отвергая любые попытки перемен. Этой дантовской одиссее, по которой колесит «птица-тройка», нет конца и края, как музыке Олега Каравайчука, звучащей в титрах, прервавшись в начале и с того же места возобновившись в конце. (Музыка, как и литература, играет в фильме важную гротескную роль, доводя карнавальность происходящего до предела).Нарочито просвечивая между строк литературную, а значит не сейчас придуманную, а столетиями складывавшуюся традицию изображения пары «власть-человек», Лозница - чуть изящнее, чем обычно - но все так же беспощадно констатирует: каждый народ сам выбирает свою судьбу, сам выбирает направление движения - вверх или по кругу. И это необходимо осмыслить, как бы ни было тяжело.