«Голодные игры: И вспыхнет пламя»: Рецензия Киноафиши

По выходе второй части «Голодных игр» первая подверглась довольно решительному уничижению: смена режиссера многократно улучшила фильм, единодушно воскликнули критики и публика. Вторая часть действительно во многом отличается от первой, однако Фрэнсис Лоуренс не то чтобы сильно лучше поставил капитолийские кошачьи игры с подвластными дистриктами – он просто сделал их по-другому, нежели Гэри Росс. Более технично, деловито, ритмично, менее человечно. С более плавными камерой и монтажом. С блистательно монументальным первым кадром. С Плутархом (точнее, Плутархом Небесной Пчелой) вместо Сенеки (точнее, Сенеки Журавля/Цапли), – но это уже воля романистки, а не режиссера.

Дженнифер Лоуренс, однофамилица своего нового постановщика, который вовсю снимает третий фильм, состоящий из двух частей, – на глазах растет как актриса. Конечно, учитывая ее фактуру, по-прежнему сложно поверить в то, что она живет в голодном поселке и радикально недоедает. Однако теперь она играет не просто жертву кровавого политического механизма, отчаянно – и притом не без явной мелодрамы – борющуюся за выживание. Теперь она символ – не просто знак, но сердцевина – абсолютно созревшего всеобщего восстания против тирании. И в глазах Лоуренс, за год очень сильно повзрослевших, эта символьность, сердцевинность (в том числе и в значении сердечной вины за остальных) прочитывается вполне отчетливо.

Вообще, само развитие сюжета сместило акценты с индивидуального, партизанского сопротивления к коллективной борьбе против правящего кровавого гламура, одновременно гротескного и политтехнологически точно просчитанного. Аллюзии на «Повелителя мух», завуалированно мелькавшие в первом фильме, сменились революционной убежденностью, каковая вот-вот разовьется в риторику Робеспьера, Сен-Жюста и Кутона. Для режиссера, который заставлял Уилла Смита в одиночку сражаться с неовампирами, а Кеану Ривза – с демонами, вряд ли представляет сложность возжигание тираноборческого пламени. Как и превращение сойки-пересмешницы в феникса, со всеми выгорающими отсюда последствиями…

Разумеется, работа, проводимая «Голодными играми», – это работа терапевтическая. Обличая всем известные крайности, к коим склонен капитализм, авторы The Hunger Games действуют умиротворяюще, создавая то зрелище, которое выпускает общественный пар и ни к какой революции отнюдь не предрасполагает. Причем под революцией я подразумеваю даже не физический выход с топорами, косами и вилами (это уже удел абсолютного отчаяния, ввергающий в неразличимое месиво бойни), а кардинальную перемену сознания, что прервала бы саму налаженную игру – всегда голодную игру – товара, спектакля и наслаждения. Зрелищная, качественно поставленная борьба с гламуром и тоталитарной несправедливостью, подкрепленная увесистым ведерком попкорна, – это отличный маркетинговый ход капитализма, который непрестанно мутирует и сбрасывает с себя всё новые слои змеиной (дизайнерской змеиной) кожи в надежде жить вечно, очищаясь в ходе экономических кризисов и нежно баюкая разоряемых и недовольных, услаждаемых картинами огненной победы над тиранией.

Сергей Терновский