«Судная ночь»: Рецензия Киноафиши
«Судную ночь» вполне можно зачислить в разряд антиутопий, сравнить с «Голодными играми», с которыми у нее и впрямь немало общего, охарактеризовать еще несколькими десятками способов, – и все это будет абсолютно верно и справедливо. Однако главный смысл того, что совершил в 2013 году сценарист «Переговорщика» и новой версии «Нападения на 13-й участок» Джеймс ДеМонако, – в другом. «Судная ночь», которая на самом деле озаглавлена как «Очищение» (The Purge), напрямую – настолько напрямую, что эффект оказывается поистине революционным, – выходит на архетип, лежащий в основе человеческой цивилизации и всех ее мифологий. Этот архетип – учредительная жертва, непременно кровавая жертва, приносимая каждым обществом, каждой культурой ради того, чтобы хаос был смирён и социальный порядок восторжествовал. Америка 2022 года, в интерпретации ДеМонако, – государство всеобщей стабильности и более-менее всеобщего благосостояния, выбравшееся из экономического и политического коллапса, превзошедшего масштабами Великую депрессию, однако у этой новой стабильности и нового благосостояния есть неотменимая цена: раз в году, с 21 на 22 марта, совершается Ночь очищения, когда всем позволено всё и когда ни одна из социально-государственных служб, кроме горстки чиновников самого высокого ранга, не исполняет своих функций. Эта ночь именуется в картине «общенациональным катарсисом» и всякий раз открывается словами «Да будут благословенны новые отцы-основатели, возродившие нацию, и Америка! Да благословит всех нас Господь!». После чего начинается тотальная резня…
Меньше всего следовало бы думать, что речь здесь идет о пробуждении животного начала (хотя персонажи то и дело употребляют словосочетание «выпустить зверя»). Животные не совершают жертвоприношений, никого не пытают и не казнят. Джеймс ДеМонако повествует как раз о том, что радикально отличает человека от животного, – он демонстрирует, на чем зиждется человеческое и только человеческое общество. Соседи, пришедшие убить семью главных героев, явились вовсе не утолить некие «звериные» инстинкты, – напротив, они вступили на чужую частную территорию в полном осознании своего гражданского долга: «Вам пора успокоиться, Мэри, и дать нам выполнить наш долг американцев». Потерпев фиаско, они не просто готовы умереть – они требуют для себя смерти, ибо учредительная, она же очистительная, жертва непременно должна быть принесена: только так нация сможет выжить и провести еще один год в духовном и общественном единении.
В сущности, Джеймс ДеМонако с пугающе буквальной точностью идет здесь по страницам двух знаменитых книг Рене Жирара – «Насилие и священное» и «Козел отпущения», совершивших переворот в новейшей антропологии и предъявивших миру господствующую в нем дурную бесконечность неискупаемого жертвоприношения. Современный мир, с одной стороны, так и не стал христианским, ибо до сих пор приносятся хитрые, практичные, магические жертвы местным богам, пусть даже в последние несколько столетий у этих богов нет имен собственных, а есть только политико-идеологические этикетки («Третий рейх», «диктатура пролетариата», «государство всеобщего благосостояния» и т. д. и т. п.); в «Судной ночи» такое божество – единство и благоденствие нации. С другой стороны, пишет Жирар, порочный круг прерван, ибо Христос принес последнюю, абсолютную жертву, отменившую весь дальнейший цикл закланий и прочих ритуальных убийств. Христос, говоря словами Паскаля, распят до скончания мира, – и это упраздняет учредительную казнь и кровную месть. Каким бы триумфом политкорректности ни было укрывательство раненого бездомного негра от вооруженной «золотой молодежи» (вполне, впрочем, реалистичное, если судить непредвзято), в еще большей степени оно становится триумфом нового, христианского универсума, отменяющего гонения и принесение в жертву невинных в качестве козлов отпущения. Героиня Лены Хеди в финале отказывается убивать как во имя мести, так и во имя единения нации, – словно бы вдохновляясь пассажем Рене Жирара, завершающим книгу «Козел отпущения», вторую часть его дилогии:
«…Те, кто придет после Христа, будут свидетельствовать подобно Ему – не столько своими словами или своей верой, столько становясь мучениками, умирая, как и сам Иисус. Конечно же, имеются в виду первые христиане, гонимые евреями или римлянами, но также имеются в виду и евреи, позднее гонимые христианами, имеются в виду все жертвы, гонимые всеми палачами. К чему же, в самом деле, относится это свидетельство? Я утверждаю, что оно всегда относится к коллективному гонению, порождающему религиозные иллюзии. Именно об этом и говорит следующая фраза: “…даже наступает время, когда всякий убивающий вас будет думать, что он тем служит Богу” [Ин 16:2]. В зеркале исторических гонений, средневековых и современных, мы видим если не само учредительное насилие, то по крайней мере его эрзацы – тем более убийственные, что в них уже нет ничего созидательного. Под ударом этого откровения падают охотники на ведьм, равно как и тоталитарные бюрократы. Отныне всякое насилие разоблачает то же, что разоблачают и Страсти Христовы, – слабоумный генезис кровавых идолов, всех ложных богов религии, политики и идеологии. Убийцы по-прежнему считают, что их жертвоприношения оправданы. Они по-прежнему не ведают, что творят, и мы должны их простить. Настал час, чтобы мы простили друг друга. Если мы промедлим еще немного, у нас не останется времени».
Сергей Терновский